Англичане не заставили себя долго ждать. В то время как вся деревня преспокойно спала, двадцать девять солдат прибыли к храму, на крыльце которого, свесив голову, сидел Ману. В руках он вертел кинжал. А приметив огни факелов, убрал его под рубаху.
- Да помогут мне боги, - прошептал он и поднялся на ноги.
Капитан остановил лошадь и с подозрением покосился на Ману.
- Чего ты хочешь, дикарь? - сразу задал он вопрос и сверкнул перстнем.
- Я согласен отдать вам золото храма! - решительно ответил Ману.
Солдаты зашептались, пораженные ответом индуса.
- С вас же вроде сняли налог?! - недоверчиво спросил англичанин. - Или хочешь, чтобы взамен я просил у тебя прощение? - ухмыльнулся он.
- Да, я хочу кое-что взамен, - ответил Ману. - Хочу, чтобы Вы раз и навсегда убрались с наших земель! - твердо заявил он.
Тогда британец спрыгнул с лошади и, приблизившись к мужчине, осветил его лицо огнем факела.
- А что будет с тобой, когда наутро твои соплеменники заметят пропажу? - поинтересовался он, прищурившись.
- Ничего не будет! Мне дано право стать следующим старейшиной! - Ману старался держать тон голоса уверенно и твердо, чтобы не сорваться раньше задуманного времени.
Англичанин повернулся к своим солдатам и задумчиво погладил усы. Жажда обладать таким богатством, которое обеспечит его беззаботную жизнь, превзошла здравый смысл. Он махнул своим людям и приказал доставать сумки.
Обезумевшие от радости солдаты попрыгали с лошадей и решительно направились в храм.
- Ты идешь с нами, - бросил он Ману. И тот нисколько не сопротивлялся.
Когда все двадцать девять ненасытных британцев вбежали в святилище, Ману зашел следом и запер дверь на тяжелый засов.
Визжащие и прыгающие солдаты вели себя как дети, не веря своему счастью. Нагребая мешковатые сумки драгоценностями, они даже не заметили, как Ману неторопливо обошел храм по кругу и поджег заранее приготовленную у стен солому. И только, когда начали закашливаться от быстро распространяющегося дыма, обратили внимание на индуса.
Ману стоял в дверях с кинжалом в руке и исподлобья смотрел на англичан зловещим холодным взглядом, а стены храма уже пылали огнем.
- Ах ты чертов ублюдок! - заорал главнокомандующий, закашливаясь. - А ну! Немедленно открой дверь, - он поднял к носу локоть, чтобы можно было дышать, и стал судорожно тянуться за своим штыком.
Несколько солдат метнулись в сторону двери, но когда приблизились к Ману, пол перед ними вспыхнул огненным столбом. Они ринулись назад в поисках другого выхода.
В храме началась паника.
Сквозь дым ничего невозможно было разглядеть, а жар обжигал тела людей. Они кричали, звали на помощь, но никто не мог услышать их голосов, кроме оставленных на улице лошадей, которые, почуяв пожар, испуганно бросились наутек.
На подкошенных ногах, закашливаясь взахлеб, англичанин подошел к Ману, с которым его разделяли огненные языки, и прошипел:
- Тебя казнят!
- Не будь так самонадеян! - злобно рассмеялся Ману. - Не достанется такого удовольствия вашему брату! Не выйду я отсюда живым! НО И ТЫ ТОЖЕ! - прорычал он и решительно взмахнул кинжалом.
Глаза британца широко распахнулись от ужаса. На лице Ману проскользнула леденящая душу усмешка. А через секунду он без промедления вогнал острие в свою грудь.
Ману не почувствовал боли, наоборот его тело ликовало от чувства отмщения. Сквозь звон в ушах он продолжал с наслаждением слушать крики обреченных на гибель англичан и медленно опускался на колени.
Капитан шагнул назад, осознавая, что индус обвел его вокруг пальца и отправил в братскую могилу. Шок, замешательство и страх захватили его разум. Он растерянно смотрел по сторонам, наблюдая за задыхающимися солдатами, не способными выбраться из огненного заточения. В его глазах начало темнеть, а организму катастрофически не хватало воздуха. Сдавив руками грудь, он упал замертво.
Увидев его смерть, Ману закрыл глаза и облегченно выдохнул.
- Мама, отец, - прошептал он, и по щеке прокатилась слеза, - я иду к вам.
Ему становилось тяжело дышать, к горлу подкатился сладковатый кровяной ком, а по груди прошел обжигающий жар.
Крики постепенно отдалялись, тело тяжелело. Ману больше не мог шевелиться. Он лишь боролся с покидающей его силой. Дыхание становилось реже, кровь в жилах уже не пульсировала, а сердце медленно затихало.
Ману открыл глаза и сделал последний вдох. Перед ним сгустилась кромешная тьма. Блики больше не прорезались сквозь неё. Ману почувствовал небывалую легкость, словно раскачался в гамаке, и успел осознать, что умер.
На тот момент, когда спящие жители деревни заприметили горящий храм и кинулись тушить пожар, задохнулся последний солдат. Ману выполнил задуманное, и был уверен, что его душевной боли наступил конец.
***
2015 год. США. Штат Иллинойс. Чикаго
Бенджамин Рассел, Хана и Рей находились в номере отеля, где разложили кучу фотографий, газетных вырезок и другой макулатуры, тщательно изучая дело Ману, которое пожилой следователь вел уже долгих сорок восемь лет.
- Лорэл Кэссиди, - Хана глотнула кофе и принялась читать составленную за полдня биографию. - После окончания журфака работала специалистом по PR, а в газете "Хроники Чикаго" всего год. Ведет свой блог. Имеет внебрачную дочь Меган. Девочка учится в частной школе для особо одаренных детей, где регулярно посещает психолога из-за расстройств сна. Живут с подругой и по совместительству коллегой Мелиссой Паркер на съемной квартире. Родители Эван и Глория Кэссиди, в девичестве Грин...
- Англичанка? - произнес Рассел, не дослушав секретаршу.
- Наполовину, - ответила Хана.
- Он, так или иначе, имеет отношения к англичанам, - задумчиво добавил он.
- Я могу продолжать? - Хана вздернула брови. - Эван Кэссиди профессор в Иллинойском университете. Глория Кэссиди преподаватель истории в том же учебном заведении. Отношения с дочерью натянуты, можно сказать, что они вообще не общаются. Никто ни за что не привлекался. Никакими исторически важными вещами и артефактами не владеют. Вполне рядовые американцы, - произнесла она и взглянула на шефа.