— Доченька, — шептала мадам сквозь слезы, — доченька! — И никто не видел, с каким выражением на лице Бернарда наблюдала за их встречей, сколько муки было в ее взгляде, сколько боли, зависти и… ненависти!
— С приездом, любовь моя! — громко воскликнула мадам, заметив стоящую неподалеку Бернарду.
— Как я соскучилась по тебе, мамочка, — отвечала Исабель, не подозревая, что ее слова, доставляющие мадам искреннюю радость, больно ранят другую женщину.
Наверное, не менее десяти минут не выпускали они друг друга из объятий, все время шепча что-то ласковое, полное любви и нежности.
— Ты великолепно выглядишь, — любовалась мадам Герреро дочерью. — С каждым днем ты становишься все очаровательнее.
— И ты тоже, мама, — не уступала ей в комплиментах Исабель. — Я ведь думала, что найду тебя в постели. — Исабель обняла мадам за плечи и прижала ее к себе. — Как ты себя чувствуешь, мама?
— О, очень старой! — развела руками мадам Герреро.
— Ну, раз ты у меня очень старенькая, тогда тебе надо отдохнуть, — тоном врача, назидательно, чтобы это было похоже на шутку, проговорила Исабель. — Тебе надо прилечь, мамочка, потому что ты слишком много времени сегодня провела на ногах. А что скажет доктор Вергара? Он будет недоволен, я думаю.
— Пойдем, дорогая, ко мне в комнату и там всласть наговоримся, — предложила мадам. Она направились к лестнице, ведущей на второй этаж, в ее апартаменты. Когда они проходили мимо Бернарды, мадам Герреро хозяйским тоном приказала: — Бернарда, присмотри за обедом. А мы пока с дочерью побудем наедине. Нам нужно о многом сказать друг другу. Не правда ли, Исабель?
И они, обнявшись, стали медленно подниматься по ступенькам. Исабель старалась поддерживать мать. Бернарда молча провожала их страдальческим взглядом. Она чувствовала себя самым несчастным человеком на земле.
Поднявшись наверх, Исабель помогла матери поудобнее устроиться на постели, любовно поправила одеяло и примостилась рядышком. Мадам позвонила и приказала появившейся Челе принести им чай.
— Дорогая, тебе не повредит чашечка чая после дороги, — мадам Герреро любовалась своей ненаглядной Исабель. После того как Чела принесла чай, они поставили поднос прямо на кровать и с удовольствием выпили этот отлично приготовленный ароматный напиток. Действительно, Исабель сразу почувствовала себя бодрой и отдохнувшей. И мадам Герреро тоже. У нее даже щеки порозовели.
— Спасибо, Чела, — отпустила мадам служанку, которая вернулась, чтобы убрать посуду. Дождавшись, когда та скроется за дверью, мадам взяла руку Исабель. — Ты даже не представляешь, дорогая, как я жалею, что тебе пришлось приехать. — Она многозначительно посмотрела на дочь.
— Пришлось приехать? — удивилась Исабель. — А разве не ты послала за мной?
— Не-ет, это не я. Это доктор Вергара и Бернарда. Я бы никогда не позволила себе заставить тебя пропустить выпуск. Ты же прекрасно знаешь, девочка моя, что для меня значит твой диплом, — она погладила руки Исабель.
— Мамочка! — Исабель тоже ласкала руки матери. — Я закончила учебу, и очень скоро мне вышлют диплом.
— Слава Богу! — воскликнула мадам Герреро. — Образование и знание иностранных языков помогут тебе в этой жизни. Защитят тебя…
— Мама, о чем ты говоришь? — Исабель не понимала, что мадам Герреро имеет в виду. — От кого я должна защищаться? Разве меня кто-нибудь преследует?
— Нет, я подумала, что если бы тебе пришлось самой зарабатывать на жизнь, то у тебя для этого есть все необходимое. — Мадам Герреро верила, что Исабель не придется делать этого, но все же решила на всякий случай ввести незаметно в круг мыслей дочери и такой вариант. Зато если это и случится, ее девочке не так тяжело будет переживать новое состояние психологически.
— Но, мама, ведь после смерти папы мы ни в чем с тобой не нуждаемся?
— Но… — Мадам Герреро сделала паузу и потом решилась и произнесла: — Когда меня не будет…
— Не говори так, мама! — Исабель бросилась к мадам Герреро, положила свою прелестную головку рядом на подушку, обхватила лицо матери обеими руками и припала губами к ее щеке. — Ты будешь всегда! И у нас много денег! — последнее она произнесла капризным тоном, не терпящим никаких возражений.
Мадам Герреро привело в умиление это заявление дочери. Она рассмеялась, но смех внезапно перешел в надсадный кашель, сотрясающий ее исхудавшее тело. Она начала задыхаться, хватая воздух широко открытым ртом и вновь заходясь в кашле. Глаза ее слегка выступили из орбит от напряжения, покраснели, наполнились слезами. Она умоляюще смотрела на дочь. Исабель растерялась, не зная, как облегчить страдания дорогого ей человека.