— Естественно. Просьбы диргинаала нужно выполнять, — улыбнулся Светлейший. — Кого направим?
— Как я уже говорил — от меня двое и их учитель из старших, — вмешался говоривший доселе старичок.
— Я пойду. Хочу проверить свои догадки лично, — заявил уверенно мастер Аллир.
— Возьмите моих новеньких послушников и их куратора, — отмахнулся мастер Бомель. — Я все равно не думаю, что в этом деле потребуется задействовать все наши ресурсы. Что бы там ни говорил мой коллега, и как бы не распинался выскочка-скаф, а оборотней здесь не видели уже очень давно.
— Поддерживаю Бомеля, — заявили еще парочка мастеров «ведущих»
— Светлейший, — голос Адриана вынудил замереть всех. Юноша через силу вынудил себя поднять голову, упрямо вздернув подбородок. — Можно и я пойду? Понимаю, что изрядно наломал дров и хочу загладить свою вину. Прошу, позвольте мне помочь новичкам!
Светлейший усмехнулся, словно бы и вправду ожидал такой реакции от Адриана. Заулыбался и сидящий подле него старик
— Что ж, твое рвение похвально, — ответил Светлейший. — Главное достоинство человека — умение признавать свои ошибки, мой юный ученик. И я рад, что ты смог признать свой проступок и готов исправится. Иди же, и докажи нам, что сын Самаеля де Клясси достоин оказанного ему доверия!
Адриан подскочил. На его губах заиграла счастливая улыбка, в глазах блеснули слезы.
— Благодарю! Я оправдаю ваше доверие, Светлейший! — воскликнул он запальчиво.
Более не слушая собрания, юноша пулей вышел вон из зала заседания, окрыленный идеей спасения своей репутации.
— Какой же он еще ребенок, — хохотнул мастер Бомель. — И не скажешь, что уже скоро двадцатый десяток разменяет!
Остальные согласно покивали головами. Многие в тот момент вспоминали свою молодость, неосознанно завидуя юному и подающему надежды охотнику. Среди «ведущих» нашлись и те, кто уже был готов пнуть юного Адриана в спину…
Интуиция манула не подвела. Стоило ему только появиться на горизонте, как Солоха решила показать ему свой грозный, Приграничный характер:
— Где тебя черти носили, кошак облезлый? — напустилась девушка, громыхая похлеще непогоды, бушующей за окном. — И закрой уже окно, дурень! Сырость разводишь!
Май громко и показательно фыркнул, захлопнув створку окна, задумчиво разглядывая натекшую с его одежды лужу на полу. Лужа была исключительно большой и грязной.
— И ничего я не облезлый, — буркнул манул тихо, отходя от окна.
Спорить с Солохой не хотелось совершенно. И кажется, прогулки под дождем не пошли ему на пользу: горло саднило, а голова буквально раскалывалась от боли.
— Он еще и огрызается! Чернобог тебя подери, ты хоть подумал обо мне, а? — Солоха мгновенно заступил оборотню дорогу, выпятив грудь. В тот момент Май испытал острое чувство дежавю. Эту воинственную стойку он уже видел однажды. У матери Солохи — несравненной Параски.
— О тебе только и думал, — рыкнул он рассерженно, пытаясь сдержать рвущийся наружу кашель. — Отойди, мне переодеться надо…
Удивительно, но Солоха отступила, улыбнувшись как-то многозначительно.
Заподозрив подвох, оборотень прошествовал к сложенным вещам, скидывая на ходу рубаху. Закопавшись в солохины мешки, он побледнел, обернувшись к терпеливо наблюдавшей за ним девушке.
— Не понял, а где мои вещи? — спросил Май тихо.
— Какие вещи? — переспросила вежливо Солоха.
— Мои вещи… Где они?
— Не понимаю, о чем ты, — совершенно спокойно ответила селянка, подходя ближе. — Сам ведь мне всю дорогу говорил, какой ты молодец, и что лишний запас вещей тебе только помешает! Радуйся теперь!
Манул замер, так и не разразившись бранью. Что-то такое он начал смутно припоминать, мысленно застонав. Кажется, тогда, на очередной ярмарке он долго и нудно расписывал Солохе, что не желает носиться с лишним тряпьем, предпочитая ограничиться только самым необходимым. Увы, лишний комплект штанов в самое необходимо явно не входил по его тогдашним соображениям.
— Ну, хорошо… — с этими словами оборотень мысленно помахав рукой своей гордости, подхватил солохину спальную сорочку и рывком натянул ее на себя. Спать в мокром он не собирался точно.
— Май, ты чего, а? А ну снимай! — Солоха аж подпрыгнула от возмущения, вихрем закрутившись перед Маем. — Снимай живо, ясно! Это моя любимая сорочка! Давай лучше я сама тебе поищу то, что не жалко…
Манул только мысленно застонал, бросив мимолетный взгляд на ворох солохиных сорочек. Отличались они друг от друга только узором на рукавах. В остальном же они были идентичны друг другу, а потому оборотень положительно не понимал всей величины солохиной трагедии.
От яростного напора своей спутницы Май слегка растерялся, оглушительно чихнув.
— Эй, не заболел ли ты часом, а? — Солоха мгновенно сменила гнев на милость, озабоченно захлопав глазами. Прищурившись, она подступилась ближе, попытавшись коснуться лба своего спутника.
Оборотень отпрянул, зашипев. Такой простой жест вызвал в его душе целую бурю противоречивых эмоций, заставив сердце биться чаще.
— Эй, ты чего? — Солоха, не заподозрив ничего дурного, насупилась, недовольно топнув ногой. — А ну ходь сюда, у тебя кажется жар…
— Нет у меня никакого жара, — возразил вяло манул, отступая. Внутренний зверь повел себя неадекватно, словно бы взбунтовавшись против хозяина. Казалось, он выл, тоскливо царапая когтями взволнованную душу.
— А я говорю, не ерепенься, дурка! — возразила девушка, наступая неумолимо и беспощадно. — Гляди, на тебе же лица нет!
— Нет у меня жара, ясно! — рявкнул рассерженно оборотень, подойдя вплотную к кровати. — Нечего там смотреть! Со мной все в порядке!
— Нет, ну это же надо быть таким упрямым? — Солоха покраснела, затрепетав от еле сдерживаемого гнева. Стремительно преодолев разделяющее их расстояние, она уверенно встала перед Маем. — Я же как лучше хочу… Ну!
Май прикрыл глаза, сжав руки в кулаки. Может, он и вправду заболел? Верно, он явно болен. А иначе чего бы это его чувства так обострились? С чего бы это его сердце так бешено заколотилось, стоило только Солохе подойди? С чего бы ему вдруг столь сосредоточенно вслушиваться в ее дыхание, улавливать ее запах…
— Отстань, — отвернулся оборотень.
— Я сейчас тебе как отстану! Как отст…
Завершить тираду Май Солохе не дал. Махнув рукой на последствия, он впился в губы девушки злым поцелуем. Уж если его словесные доводы ее не успокоят, то шоковая терапия точно усмирит, причем надолго.
Солоха замерла, явно не ожидая такого поворота событий. Маю оставалось только усмехнуться мысленно. Вот сейчас она оклемается и как задаст ему трепку!
И тем неожиданнее для оборотня стал неуверенный, неумелый, но все же ответный поцелуй его спутницы.
Май был готов провалиться в бездну со стыда, машинально приобнимая девушку. Чернобоже, что он делает? Почему не пытается отстраниться, а наоборот все ближе и ближе привлекает ее к себе? И отчего так сладостно в груди?
Вкус ее губ отдает бескрайним полем пшеницы, запах напоминает букет полевых трав, заставляя забыться, напоминая о лете. Секундная близость сильнее действительности, сильнее испуганно удравшего куда подальше сознания.
В реальность заставляет вернуться громогласный рокот грома, от которого задрожали не только окна, но и пол под ногами.
Май хмурится, отводя взгляд. Солоха спешит отстраниться, прикрывая ладонью губы. Она и сама не находит слов, чтобы что-то сказать.
— П-прости… — шепчет Май, обессилено падая на кровать. В последний момент он все-таки понимает — Солоха была права. Кажется, он действительно заболел.
***
К наступлению ночи стихия слегка поутихла. Гроза ушла куда-то за Пресное Море, оставив после вяло накрапывающий дождик. Тьма медленно выползала из-за каждого переулочка, стелясь по мостовым Белграда, заглядывая пытливо в окна простых горожан и пугая до икоты запоздалых путников. Впрочем, таковых было не много. Слухи о загадочных убийствах распространились быстро, и с наступлением темноты даже самые отпетые бандиты предпочли отсиживаться по домам.