- Почему семь? - удивился Главком.
Раскун промолчал, он уже догадался и согласно кивнул.
- По количеству областей, дорогой командующий, по количеству областей, включая Зарундию, которая тоже не откажется по нашему примеру стать независимым государством. А потом начнется огромная многолетняя война на континенте между всеми нами за территории и ресурсы. И не факт, что мы победим. Уж лучше попытаемся мирно договориться с одним единственным противником, чем воевать с кучей мелких. Погрязнем же в войнах. Бесконечные переговоры, временные союзники, временные враги. Никакого светлого будущего.
Традорн надолго задумался. Потом неохотно кивнул и выдавил:
- Согласен, ваша правда, Сергей. Лучше уж завалить одного матерого варуша, чем воевать со стаей мелких мазглянов.
На этом разговор у костра увял сам собой. Командующий разделался с последней порцией коньяка и, разочарованный своим поражением в споре, уснул, завернувшись в одеяло. Через некоторое время Раскун сделал то же самое. А я отполз подальше от огня, чтобы случайный уголек не подпалил мне шкурку, свернулся клубочком на теплой подстилке и тоже уснул. Сквозь сон почувствовал, что меня накрыли чем-то теплым.
- Подхалимы, - с теплом подумал я о батальоне, - любят своего комбата...
Глава 17
Мне снились глаза.
Огромные голубые глаза со странными красноватыми прожилками вокруг зрачка. Они пристально смотрели на меня. Не враждебно, скорее изучающе. Так исследователь смотрит в окуляр микроскопа на препарированную лягушку. А я и есть та самая лягушка.
Дальше во сне было что-то еще, но утром на грани пробуждения все забылось. На дороге к мемориалу Морозки полным ходом шла подготовка к встрече СНС. Несмотря на всю любовь народную, члены правящей верхушки не рисковали ездить без вооруженной охраны. В открытый бой мы вступать не планировали, наши бойцов должны лишь удержать боевое охранение противника от непродуманных действий. Для этого мы выбрали подходящий участок дороги и устроили засаду. "Манулята" рыли окопы, устанавливали пулеметы, искали удобные позиции для снайперов.
Задумка простая: мы встречаем их за поворотом лесной дороги, даем понять, что они под прицелом огромной армии, предлагаем поговорить. Никто не рассчитывал, что члены Совета сразу же примут все предложения и на континенте воцарится мир.
Наивных детей среди нас не водилось.
Заявим о себе, вручим официальные документы и унесем ноги. Формальности будут соблюдены. А большего нам и не надо.
Должно же быть в нашей Империи некое благородство, отсутствующее у Совета. Мы предложим им руку дружбы и горе тому, кто ее отвергнет (это же ничего, что мы создали свою Империю из территории республики, которой сейчас и протягиваем руку?).
Подробный допрос пленных дал интересные результаты. Оказывается, из поколения в поколение среди людей, охраняющих объект "М" передавалась истинная история последних дней Морозки.
Раскун оказался прав - казни не было. Элен произнесла свое пророчество на последнем допросе вечером перед казнью. А утром, когда часовые вошли в темницу предсказательницы, они застали ее в странном состоянии: Морозка спала беспробудным сном. Самое странное в том, что к ней нельзя ничем прикоснуться. Ножи, топоры, сабли - ничего не брало тело девушки. Все от нее словно отскакивало или соскальзывало.
Редрат лично посетил камеру заключенной, пребывающей в столь загадочном виде. Тогда он и приказал запрятать ее тело в лесной глуши. В том месте, где она жила до революции. К ней приставили охрану, и вот уже триста лет Совет Народного Спасения в полном составе каждый год приезжает сюда, чтобы проверить - не проснулась ли предсказательница. Остальным под страхом смертной казни запрещено входить в этот "бункер".
Нам с Традорном и Раскуном никто ничего не приказывал, поэтому мы смело двинулись к входу в усыпальницу. Когда Главком взялся за ручку тяжелой деревянной двери и потянул на себя, она громко скрипнула. Решительности у нас резко поубавилось.
- Да ерунда, триста лет прошло, - убеждал каждый сам себя.
По крайне мере, я себя так успокаивал.
Что мы там можем увидеть? Горы пыли, паутины и плесени, так любимые голливудскими режиссерами? Скелет, прикованный цепью к огромному камню? "В том гробу твоя невеста", - с чувством процитировал Пушкина внутренний голос.
Нашел время!
Хотя к месту. Меня еще в детстве умиляли эти веселые строки автора, напечатанные в книге для детей раннего школьного возраста. Вы только вслушайтесь: "В том гробу твоя невеста". Хичкок нервно курит в коридоре.
В конце концов, Традорн справился с дверью, и мы вошли.
Ровный матовый свет шел откуда-то с потолка и освещал круг в самом центре комнаты. Никаких прихожих, ниш, мебели - ничего.
Как же она здесь жила?
Если я правильно понял, ее привезли в то место, где она провела большую часть жизни. А как? Кроме стен, сложенных из грубо обработанных каменных блоков, и огромной гранитной плиты в центре, больше ничего нет. Неуютное жилище даже для колдуньи, не правда ли? А где многочисленные баночки с загадочными травами и мазями, где сушеные летучие мыши? Где вся волшебная атрибутика?
Поглощенный этим размышлениями, я наткнулся на моих спутников, остановившихся, прямо передо мной. Обойдя их, замер и сам - на плите лежала девушка.
Укутанная в некое подобие светлого савана на холодном граните лежала очаровательная... слово забыл! Почему-то в голову лезет какая-то "каштанка". Брюнетка, блондинка, рыженькая, а, вспомнил - шатенка (ведь так рыжих называют? Или нет?). Мне с высоты роста карликового пони виден только ее резко очерченный светлый профиль на фоне темной стены и прядь насыщенно-рыжих волос. Все остальное закутано в светлую ткань.
- Триста лет? - потрясенно прошептал внутренний голос. - Невозможно! Выглядит спящей.
- Элен Морозка, - благоговейно сказал Традорн рядом со мной.
- Чудесно сохранилась, - более спокойно высказался Раскун.
Мы дружно подошли ближе. Пришлось встать на здание лапы и опереться передними на край плиты. Вот так мне гораздо лучше видно.
Хм, а девочка ничего так из себя, впечатляет. И такую красоту хотели казнить... Варвары!
- А ведь она не дышит! - заметил наблюдательный Раскун.
- Она же колдунья, - неуверенно протянул Главком, - кто их знает, что они могут.
- Может быть, - я не стал с ним спорить по причине полного незнания предмета спора. - Лучше скажите, что нам с этим счастьем делать?
Мои спутники задумались. А и впрямь, что с ней делать? Лучше всего оставить все как есть. Она - символ нашей Империи, человек, предсказавший ее создание. Так сказать, основатель и теоретик нашего движения. Не везти же ее в столицу и строить Мавзолей, как дедушке Ленину!
- А как ее пытались будить? - спросил я.
- Вы же вместе с нами были на допросе, Сергей, - ответил Раскун. - Как только не пытались. Дело в том, что к ней никак нельзя прикоснуться.
В подтверждение своих слов чекист попытался положить ладонь на плечо девушки. Не доходя двух-трех сантиметров до тела, его рука замерла. С заметным усилием на лице бывший чекист пытался продолжить свое движение, но расстояние не сокращалось - он не мог ее коснуться.
Ничего себе! Или волшебство, или силовое поле какое-то, хотя для человека двадцать первого века это пока одно и тоже.
Вот это да! Я только сейчас заметил, что девушка парит над гранитной плитой. Дивные дела здесь творятся. Хотя чему удивляться? Если ее нельзя коснуться, то и от "постели" она тоже будет отталкиваться. Чудно...
Мы в нерешительности потоптались около... а около чего, кстати? Назвать усыпальницей язык не поворачивается, на спящую красавицу как-то тоже не тянет. Хм, кстати, а целовать ее пробовали? С другой стороны, как же ее поцелуешь, если она не дает к себе прикоснуться?
Так ничего больше и не предприняв, мы вышли на улицу. Завтра приезжает Совет, пора заканчивать приготовления к торжественной встрече.