Хотя сам я начинал все чаще и чаще в этом сомневаться, читая сводки с фронта. Даже небольшие (по меркам идущей войны) потери меня глубоко печалили. Как бы там ни было, но больше всех свою мохнатую лапу к началу войны приложил именно я. Снова накатывала ночная грусть, снова тянуло к "снотворному", чтобы спать без снов. Например, "Ведьмины слезы" чудесно усыпляют после третьего стакана. Вот только утром все равно встаешь не выспавшийся и злой.
- Пора начинать очередную антиалкогольную компанию, - все укоризненно говорил внутренний голос.
Мысленно я с ним соглашался, но наступал вечер и лапа сама тянулась к стакану. Пора со всем этим заканчивать.
И с войной, и с алкоголем.
На очередном заседании "Большой тройки", как теперь называлось наше сборище из манула, главнокомандующего и министра внутренних дел, я снова выступил с предложением отправиться парламентером к Совету. Присутствующие меня осмеяли и подвергли резкой критике за самонадеянность. Дважды такие номера не проходят. Скорее всего, теперь СНС на прогулках охраняет не меньше дивизии КОСа. А вот Раскун выдвинул дельное предложение - силами спецназа захватить в тылу врага офицера рангом не меньше полковника и передать через него предложение провести переговоры.
Обстановка на фронте такова, что противник должен ухватиться за любую возможность получить передышку. Зима вступила в свои права, с продовольствием и теплой одеждой в республиканской армии стало совсем плохо. "Мудрые" отцы-командиры не планировали встречать холод и снег в чистом поле, задумывалась молниеносная война с целью наказать зарвавшихся бунтовщиков. Вот и не запаслись они обмундированием по погоде.
Эта ситуация мне сильно кое-что напоминала. То ли кинохронику о немцах под Москвой в 1941 году, то ли кадры из фильма об обороне Сталинграда. В одинаковых условиях большинство людей поступают стандартно. Если им холодно, то они надевают на себя все, что можно. И что нельзя тоже надевают. Из соображений гуманности мы даже приказали нашему спецназу временно оставить в покое замерзающую армию противника. Вражеские солдаты дрожали в своих палатках, но отказывались идти в лес за дровами, потому что там сидели "злобные пятнистые звери", как называли наших партизан. Имперские бойцы отошли глубже в леса до особого приказа, а перед уходом оставили на окраине лагерей противника плакаты с надписями: "Браток, иди за дровами, мы ушли!". Не сразу, но республиканцы поверили и двинулись в лес за хворостом.
Передышка вражеским войскам жизненно необходима.
В Ставку имперских сил доставили пленного офицера противника - спецназ работал четко, приказ есть приказ. Я тоже решил поучаствовать в разговоре. Допрос-разговор вел лично Раскун. Конвойные ввели в нашу комнату высокого стройного блондина в форме полковника пехоты республики.
Хм, интересно получилось. Присутствующие офицеры имперской безопасности и Традорн по такому случаю надели парадные мундиры. Форму для имперской армии разрабатывала Кэтина под моим чутким руководством. По традиции русской армии основным цветом мы выбрали зеленый. Парадная форма стандартного оливкового оттенка, а полевая - зелено-коричнево-желтый камуфляж. Армия противника щеголяла в серых мундирах. Картина маслом: советские офицеры допрашивают пленного полковника вермахта. А что? Похоже. Истинный ариец - высокий подтянутый блондин с голубыми глазами в серой форме, а напротив группа в зеленом с золотыми погонами. И серо-полосатое пятно - манул.
- Я ничего вам не скажу, - гордо заявил пленный. - Можете сразу меня расстрелять.
- Зачем же так сразу? - делано удивился Раскун. - Мы пригласили вас для важного разговора. Надеюсь, наши солдаты обращались с вами достаточно вежливо?
- Претензий не имею, - отрезал "ариец".
- Вы готовы нас выслушать? - влез я в разговор, за что и заработал недовольный взгляд бывшего чекиста.
Республиканец расширил глаза и прошептал:
- Говорящий кот, значит, слухи не врут.
- Что за слухи? - заинтересовался Традорн. - А подробнее можно?
Пленный замялся, посмотрел на меня, затем обвел взглядом окружающих и произнес:
- У нас ходят слухи, что власть в области, - он старательно избегал даже на словах признать Империю, - захватило какое-то чудовище в образе огромного говорящего кота. Причем с магическими способностями. Вижу, что это не лишено основания. Меня тоже будете заколдовывать, как вы это сделали с офицерами, когда-то верными идеям революции и своей стране?
После этих слов пленный укоризненно посмотрел на моих товарищей.
Раскун с Традорном рассмеялись и покрутили головами. Слово взял главнокомандующий:
- Полковник, я понимаю, когда солдаты после отбоя травят байки, но вы же офицер! Причем академию заканчивали, судя по нашивкам. Как вы можете верить в такую чушь, что один маг, пусть даже мощный, мог заколдовать целую область? Мы сами сделали выбор!
Хорошо еще, что не сказал "бескорыстный выбор", а то бы я смутился.
Республиканец недоверчиво посмотрел на офицеров, покачал головой и сказал:
- Тогда все гораздо хуже. Многие наши вас жалеют, сочувствуют тому, что вы попали под власть злобного колдуна, а если все так, как вы говорите... Вы обычные предатели.
Присутствующие, включая меня, насупились. Смелый человек, на такое оскорбление в данной ситуации решится далеко не каждый.
- Может, все-таки расстрелять наглеца? - негромко спросил адъютант Традорна.
Пленный полковник вытянулся по стойке "смирно" и замер, всем своим видом говоря: "Делайте, что хотите, меня ничего не страшит".
Герой...
- Зачем же? - удивился министр внутренних дел. - Вполне логичный вывод для убежденного республиканца-революционера. За это не расстреливать, а уважать надо.
- Вот уважая, и расстреляем, - нашелся адъютант.
Все рассмеялись и обстановка в комнате разрядилась. Даже пленный улыбнулся сомнительной шутке в свой адрес.
Беседа с полковником получилась вполне конструктивной. После того, как Хорстеп (так звали нашего "гостя") убедился, что никто не собирается склонять его к предательству и переходу на нашу сторону, он охотно пошел на контакт и внимательно выслушал все наши предложения Совету. Полковника накормили и приказали спецназу доставить его за линию фронта на то место, где захватили.
Пленный оказался птицей высокого полета - начальник штаба одной из дивизий, штурмовавших Северный укрепрайон. Раскун с трудом подавил в себе желание побеседовать с Хорстепом более глубоко о его службе. Не так часто в наши руки попадает столь ценный источник информации. Серьезное упущение - мы никогда и не ставили бойцам в тылу противника подобных задач. Совсем вылетело из головы, что можно таким способом получать разведданные.
Нам оставалось ждать ответа Совета Народного Спасения. С пленным договорились, что в случае положительного ответа, нас известят о времени и месте переговоров. Достаточно послать парламентера с белым флагом к нашим бастионам. Гарнизоны УРов получили приказы не стрелять по представителю республиканцев.
Обстрелы наших позиций прекратились, очевидно, революционеры думали над предложением. А что? Для них это неплохой шанс сохранить хорошую мину при плохой игре. Пусть они не добились никаких военных успехов, но перемирия запросил именно противник, а не Совет! Можно трубить во всех газетах о выдающейся победе революционной армии, заставившей Империю просить передышки. Только человек, мечтающий строить дороги в Зарундии, в такой ситуации захочет спросить: "Но позвольте, а чего это они запросили мира, если наши войска ни на километр не продвинулись за линию обороны противника? В чем победа?".
Прошло три недели. На фронтах стояла тишина. Спецназ залег в глубокие берлоги и не тревожил войска противника. Мы ждали решения Совета. Больше всех ожидал я и негодовал по поводу задержки. Не сразу до меня дошло, что у республиканцев нет колдовского радио. Это пока скоростная летучка доберется до столицы, пока высшие чины примут решение, пока вернутся с приказом к войскам. Да еще сколько члены Совета с многочисленной охраной будут добираться до места встречи. Рано я начал изводить себя нетерпением и тревогами. Усилием воли отвлекся от ожиданий и переключился на другие дела. Гулял с Роланой, присутствовал на тренировках "Манульего батальона", беседовал с учеными и инженерами. По моему предложению во дворце оборудовали лифт для будущей мамаши. Она уже с трудом взбиралась после прогулки по мраморным лестницам, ведущим в покои.