Тут до сих пор молчавший Александр Михайлович оживился:
— Ну, просто тайны Монсегюра. До сих пор все гадают, что за сокровища были вынесены катарами из Монсегюра. Может, тоже книги? Известно, что много-то унести «совершенные» с собой не могли.
— А вот еще обрывок какого-то листа, он почти весь обгорел. Ну, это скорее всего старофранцузский, но лист так испорчен, что вряд ли можно что-нибудь разобрать. Но попробовать можно, — сказал Ключевский, пытаясь через лупу разобрать написанное. — Но тут что-то совсем непонятное. Почему-то речь идет об Индостане, боге Шиве и…вот тебе на… жемчужине? Я, видимо, плохо понимаю, странный набор слов, а остальное ничего не понять.
Ключевский был задумчив. Ник взглянул на него и вдруг понял, что Василий Осипович пытается сообразить, нет ли тут связи. Он даже внутренне похолодел. «Не может быть!» — промелькнуло у него в голове. Он переглянулся с Аполлинарием. У того тоже был ошарашенный вид. Видимо, эта картина, когда перед самым началом окончательного штурма Ахалциха тайно несколько человек, рискуя своей жизнью, вынесли что-то из крепости, очень была похожа на то, как при осаде Монсегюра четверо «совершенных» тайно покинули крепость и унесли из Монсегюра сверток, в котором, как признался под пыткой комендант крепости Монсегюр Арно-Роже де Мирпуа, были унесены все сокровища катаров. А что катары считали сокровищами, вот в чем загадка, над который уже несколько веков бьются многие светлые головы. И что было в обгоревшем листе? Индостан, бог Шива, жемчужина… И больше нельзя разобрать ни одного слова.
И тут все услышали голос до сих пор молчавшего Георгия Александровича.
— Давайте смотреть дальше, что в свертке, — с горящими от нетерпения глазами сказал он. — Вдруг разгадка уже близка.
Ник кивнул головой. Все уже были так увлечены, что забыли, кто из них кто. Уже потом Ник вспомнил, что он весьма невежливо кивнул тогда, вместо того, чтобы ответить не просто великому князю, но наследнику-цесаревичу.
Он продолжил исследование свертка. Нетерпение всех было столь велико, что из трех рукописей, находившихся в свертке, он сразу достал ту, которая была переплетена в телячью кожу. По-видимому Иван Александрович забыл предупредить его. Из телячьей кожи был сделан только футляр. А в нем лежал переплетенный в превосходный сафьян сам манускрипт. Ник с величайшей осторожностью раскрыл его. Все сгрудились над столом, уже забыв обо всем на свете.
Ник осторожно перевернул обложку. Внутри были несколько очень плотных листов бумаги, как потом сказал Георгий Михайлович, несомненно 16 век. Они были вплетены в книгу на кожаных шнурках таким образом, что осторожно потянув за шнурки, можно было вытащить из корешка все листы на несколько сантиметров.
— Очевидно, — сказал Георгий Михайлович, — что это и есть и шифр, и дешифратор.
Теперь были видны и прорези в страницах. И странный текст по написанию букв похожий на латынь позднего Средневековья. Это был тот самый, знаменитый «Второй Манускрипт». Все были ошеломлены. Чувство было такое, что в комнате присутствует дух египетских фараонов и рыцарей-тамплиеров.
— Бесценная вещь, — сказал прерывающимся от волнения голосом Василий Осипович. — Ее нельзя оставлять здесь. Она должна быть немедленно отправлена в Петербург.
Георгий Александрович с блестящими от восторга глазами сказал, что сегодня же распорядится о создании специального отряда, который доставит «Второй Манускрипт» в Петербург.
— А сегодня, — прибавил он, — мы усилим охрану дворца, а манускрипт поручим Сандро и Гоге.
Те дружно закивали головами.
— Ну что ж, — сказал Ключевский, — ключ у нас в руках. Теперь дело за тем, к чему этот ключ, что за тайны связаны с ним?
— Возможно, мы сможем что-то выяснить в Тифлисе, — сказал Ник, — у йезидского шейха. Может быть, что-то прояснит ахалцыхский ага. Ведь недаром за этой рукописьью, за ключом, шла такая бешеная охота. Но ведь остается еще загадка, связанная с обрывком, на котором слова «Индостан, Шива, жемчужина». Интуиция мне подсказывает, что здесь должна быть взаимосвязь.
В этой комнате все забыли о времени. Но в этот момент настенные часы стали звонко бить девять. Ник вспомнил о просьбе Ключевского не засиживаться позднее девяти.
Он стал подниматься с кресла, за ним Аполлинарий и все остальные. Прощание немного затянулось, все крепко жали друг другу руки. На лужайку перед дворцом провожать Ника и Аполлинария вышли все. Коляска уже ждала и помахав на прощание, Ник и Аполлинарий отправились в свою гостиницу.