Ибрагим не выходил из тронного зала, боясь, что двери закроются и он не сумеет открыть их снова. Минутное блаженство от роскоши, которая так неожиданно пришла на смену тюремной беспросветности, исчезло. Ибрагим нервно расхаживал по залу, порой прикасаясь рукой к алмазным подлокотникам трона, а в голове не укладывалась и уложиться не могла страшная мысль о шаткости султанского положения.
Узкий коридор вел из тронного зала в библиотеку. Ибрагим нерешительно пошел по коридору. Вдоль стены в низких шкафах лежали книги. Много книг. Они таинственно смотрели на султана пергаментными корешками, оправленными серебром и драгоценными камнями. Может, в них Ибрагим найдет совет, может, там написано, как надо управлять государством? Но их так много, а у него столько времени пропало в тюрьме, и он так мало знает! С какой начать? А потом что? Тратить дни, недели, месяцы на чтение, а за стенами дворца раскинулась огромная империя, границ которой он не представляет. Десятки народов живут в ней, а что это за народы? Есть где-то Персия — покоренная, но не уничтоженная, есть и Крым, всегда готовый ужалить змеиным жалом в самое чувствительное место — Кафу; гудит непокорный Азов, а в конце концов — весь мир вокруг враждебный и неизведанный.
Где обрести точку опоры и душевное равновесие? Среди женщин гарема? Он падок к женской ласке, но кто может поручиться, что его не отравит, не зарежет кинжалом какая-нибудь одалиска Амурата? Почему Замбул до сих пор еще не привез новых красавиц? Ибрагима охватила неудержимая похоть, ему вдруг показалось, что, как только он освободит свое тело от мути физических страстей, ум станет ясным и быстрым: сначала он должен почувствовать себя властелином в малом, чтобы уравновеситься, стать наконец нормальным человеком.
— Замбул! — крикнул. Повторил еще громче: — Замбул!
В тот же миг к нему подбежал кизляр-ага со скрещенными руками на груди. В этот раз он не показался Ибрагиму таким противным. То, что евнух являлся при первом оклике, понравилось султану: может, этот человек будет его первым слугой и советчиком?
— Ты обещал мне показать гарем. Где же те красавицы, за которыми ты разослал гонцов во все города страны?
— Великий падишах, — промолвил Замбул, — я только ждал твоего приказа. Самые красивые дочери украинских степей, Кавказских гор и знойного Египта ждут тебя в гареме возле фонтана.
— Веди!
Ибрагим оторопел, увидев длинный ряд девушек. Какую же выбрать? Растерянно смотрел то на красавиц, то на Замбула. Прошелся вдоль ряда с платочком в руке, который должен был вручить избраннице, и остановился, завороженный большими черными глазами, в которых не было ни боязни, ни покорности, не было и стремления обольстить. Эти глаза горели и на удивление смело говорили: «Я желаю тебя не как рабыня — как жена». На мгновение в голове султана шевельнулось недоверие, он всегда терзался от сознания своей непривлекательности, которую заменяло происхождение и золото, но во взгляде девушки светилась сила и властность — то, чего именно теперь недоставало султану, и он, очарованный‚ протянул ей платок.
— Кто ты, как тебя звать?
— Я черкешенка Тургана, а для тебя, султан, буду шекер[174], — ответила девушка, повязывая платочком свою шею.
— О аллах! — прошептал пораженный Ибрагим.
Хозяйка гарема — кяя-хатун — вывела Тургану из ряда, чтобы подготовить для ночи: искупать в ароматных водах, одеть, а вечером ввести в спальню султана.
..Утром гарем с затаенным дыханием ждал, назовет ли Ибрагим одалиску Тургану султаншей? Завистливый шепот быстро распространился по комнатам — Замбул перевел султанскую избранницу в отдельный корпус сераля, приставил к ней слуг из чернокожих евнухов, вручил ей золотую корону и три тысячи цехинов в шелковом мешке. Валиде Кёзем не помнила такого щедрого пашмакл ика[175], она сразу поняла коварство своей соперницы и от злости заскрежетала зубами.