— Дожились, вашмость! С холопами, которых надо приучать к послушанию только саблей и нагайкой, ясновельможный круль подписывает соглашения! А впрочем, чего можно было ожидать от Яна Казимира, который даже родной язык не считал своим, а в те годы, когда мы отсекали казакам головы на Масловом Ставе, он шпионил во Франции в пользу Испании, шлялся по борделям и хлебал похлебку во французской тюрьме.
Каждое слово Потоцкого раздражало Калиновского, он до сих пор не мог простить ему того, что тот недооценил силы Хмельницкого и послал к Желтым Водам своего недалекого сына — нагайками разгонять холопов. Получая вести из Польши, Калиновский ломал голову над тем, как бы, используя положение под Зборовом, договориться наконец с ханом. Знал, что можно договориться, и поэтому сердился, видя, что Потоцкий и думать об этом не хочет, ослепленный жаждой мести казакам.
— Вашмость забывает, что в Италии Ян Казимир вступил в орден иезуитов и вернулся в Польшу кардиналом. Кардинал что-то да значит, если учесть, что католический костел подчиняется римскому папе.
— Да, да, нынешний король не зря учился у иезуитов. Нам присылает утешительные письма, но ни гроша для выкупа. Матка боска, региментариями славного Польского войска стали лентяй Заславский, недоучка Остророг и сопливый Конецпольский! Да, с такими пшевудцами придет конец Польше! А мы... а я ем конину и запиваю кумысом в бахчисарайской крепости!
— Вашмость, пан… коронный тратит слишком много энергии на бессильную злость, — язвительно ответил Калиновский. — Так было и под Корсунем. Пан очень легко впадает в амбицию, а она мешает оценить реальные силы противника. И теперь, вместо того чтобы разузнать, что замышляет хан после Зборова, — ведь зачем-то он оставил короля на троне, — пан только и знает, что плюет на региментариев, на Яна Казимира и во сне видит Хмельницкого на колу. А я знаю, что в Варшаву прибыли послы из Болгарии просить короля помочь им в борьбе с Турцией и что это на руку Ислам-Гирею. Он уже заигрывает с Венецией и направляет к королю послов с предложением о совместном выступлении против Османов. Вашмость никогда не задумывался над тем, что в такой ситуации может возникнуть разлад между гетманом и ханом?
— Дайте мне только свободу, и я уничтожу казацких ребелизантов, как двадцать лет тому назад!
— Бросьте бахвалиться этим, пан… коронный, — Калиновский не мог скрыть иронии, когда произносил титул Потоцкого. — Вы же сами убедились, что это за ребелизанты. Хмельницкий — политик и, если он захочет, натравит на нас Швецию, и Москва всегда готова его поддержать. Нам надо добиться аудиенции у хана. Он, мне кажется, боится победы Хмельницкого. Но если преждевременно произойдет этот разрыв, Речь Посполитая погибнет. Гетман найдет союзников на севере и востоке. Нужно еще одно сражение, подобное Зборовскому…
— Цо пан муви?[188] — даже вскочил Потоцкий. — Еще одно соглашение, еще сорок тысяч реестровых казаков, еще три воеводства? Даже думать об этом предательство!
— Все это пышные фразы, пан… кгм… коронный. Я же говорю вашмости: нужна еще одна баталия и еще одна… измена хана. Разве не может этого понять вашмость, что Ислам-Гирей просто-напросто предал Хмельницкого под Зборовом. Если бы не так, то мы имели бы здесь, в Чуфут-кале, еще одного знатного компаньона — ясновельможного круля Речи Посполитой.
Наверное, впервые за два года их совместной жизни в неволе Потоцкий согласился с Калиновским. Он немедленно сел к столу и начал составлять послание хану, чтобы сегодня же передать его стражам во дворец.
Мария стояла, как когда-то давно, в клубах пыли у дороги, которая вела из Бахчисарая к Ак-мечети. Она внимательно присматривалась к татарским воинам, вглядываясь в их лица. Крымские войска снова выступили в поход — на Украину. Тревога сжимала сердце — разное сказывали люди в Мангуше: говорят, хан пригнал в Перекоп тысячи пленных, возвращаясь с Украины, и в Кафе посадили на галеры казацких сыновей. Мальву ослепила любовь, она не могла поверить этому. А какая-то доля правды в этом есть… Какая судьба уготована нынче многострадальной Украине?
В шапках, кожанках, на густогривых конях, такие же, как те, что вели ее с Соломией на привязи когда-то, больше десяти лет тому назад, — шли отряд за отрядом. Это страшная сила, и каким надо обладать мужеством и как надо верить в грядущую победу, чтобы пережить присутствие неверного соседа в родном краю…