Князь опустил голову — подумал с минуту, потом посмотрел исподлобья на худощавого человека с умными глазами и спросил:
— А что такое Отчизна?
— Ныне она для людей то, что я уже сказал. А для нищих — деревянная мисочка для подаяний. Ты же сделай так, чтобы Отчизной для них стала земля, на которой они живут!
— А потом набирать мне ратоборцев вон из тех? — указал Свидригайло на калек и громко засмеялся.
— И они были когда-то людьми. А ныне — черви...
— Смешной ты человек и неумный. Хотя и непохоже, да, наверно, сам еси смерд?
— Я русин, княже. А ты за Русь хочешь воевать.
На скулах князя забегали желваки, он повернулся, за ним стали литовские ратники, и теперь Свидригайло оказался лицом к лицу со скоморохами, впереди которых стоял красивый парубок с гуслями под мышкой. Князь сделал шаг в его сторону, но остановился и, подумав мгновение, сунул руку в карман. Вытащил дукат и бросил гусляру.
— Ты их вожак? Сегодня, как ударят в колокол на Покрове, приходите в Стыровую башню петь на моем банкете.
И направился по площади в сторону русинского боярского стана.
— Верни ему дукат, хлопче, — произнес мужчина. — Негоже певцу садиться за один стол с сильными мира сего.
— Почему же? — хмыкнул Арсен. — Мелите языком... А мы — у кого пиво пьем, тому и честь воздаем.
— Гляди, чтобы не перепил. Чтобы на похмелье не проснулся, случаем, в колпаке с колокольчиками.
— Да кто ты такой, что всех поучаешь? — огрызнулся гусляр. — Пророк или кто?
— Да нет... Я, хлопче, Осташко Каллиграф. Из Олеско.
Сказал, повернулся и затерялся в толпе, а потом к Арсену подошел одноглазый, без руки старец и сказал:
— За что ты нас обидел, скомороший вожак?
— Гур-гур, едет Юр, — ощетинился Арсен и приблизился к старцу. — А ты кто такой?
— Ровня тебе. Я — атаман перехожих калик.
— Да как ты смеешь, голодранец? — закричали скоморохи, и цыган отпустил цепь, на которой держал медведя.
Зверь заревел и бросился на старика. Тот попятился, нищие бросились врассыпную.
— Бегите, подвальные крысы, если не хотите узнать, что такое аминь в отче наш! — захохотал им вслед Арсен.
И умолк. На него издали глядел то ли с презрением, то ли с сожалением атаман нищих, покачивая головой, и Арсену стало стыдно. Давно ли сам побирался?..
Нищенствующие студенты Ягеллонского университета — жаки — бродили по Краковскому предместью, выпрашивая деньги и хлеб, потому что, видите ли, им захотелось надеть на голову рогатый берет бакалавра, а есть нечего и из бурсы схизматиков их прогнали. А люди остаются людьми: кто дает подаяние, а кто палкой гонит. Нередко они возвращались в свои подвалы с тощими сумами и голодные. Арсен из Перемышля остановился возле ухоженного домика, в котором жили львовские художники и резчики, украшавшие каплицы в кафедрах Вавеля.
— Не хочу больше побираться! — швырнул он суму. — Слышите, не хочу...
— Тогда подыхай, — ответили ему жаки и пошли дальше, только трое остались с ним — нынешние дудари, — они вытряхнули из карманов у кого что было.
— Напьемся сегодня, а завтра — что бог даст!
— Напьемся, — взмахнул рукой Арсен. Он подошел к домику художников, постучал в окно. — Мастер Симеон и ты, ничтожный челядник, а ну-ка выходите — жаки разбогатели.
Они пили в корчме и пели, а когда у спудеев не осталось ни гроша, то даже во хмелю серьезный мастер Симеон Владыка сказал:
— Пропадете вы тут, хлопцы. Мы после праздников возвращаемся во Львов, пойдемте с нами. Будете скоморошить, это достойно заработанный кусок хлеба — не нищенский.
... В Краковском предместье Львова попрощались с художниками. Раздобыли у новгородских купцов, которые стояли тут на постое, гусли, трубы, дуды и отправились, минуя Львов, на Рогатин. Первый заработок получили от королевского ленника — рогатинского пана Ивана Преслужича. Боже мой, так это же, наверное, тот самый — нынешний староста замка в Олеско! А Орыся... Сколько минуло лет... Может, слушала, может, узнала... Ой, Арсен, Арсен, вожак скоморохов, на кого ты сегодня засмотрелся!
Да будто лишь раз засматривался? Были и шляхтянки, и меркаторские служанки, и проститутки... Но эта... Почувствовал, как пленила его незнакомая Орыся, вошла в душу, словно незваной гостьей в дом, и неожиданно стала желанной гостьей, о которой мечтал давно. И вот встретил...
И потерял... Неужто потерял?
— Братья... — Арсен отсутствующим взглядом окинул товарищей, — вечером будьте возле Покровы, я приду...
Скоморохи удивились, что вожак оставляет их одних, когда в их руках целый дукат. Арсен отвернулся, проходя мимо нищенской толпы, он почувствовал, как пристально смотрит ему в спину атаман, — что ему нужно? Арсен еще раз вспомнил о своей нищенской жизни, и ему сделалось страшно от мысли, что сам когда-то протягивал руку за подаянием; он оглянулся украдкой, не наблюдают ли за ним побратимы, и, пробираясь между людьми, поспешил к боярскому стану.