У этого шута завидная судьба. Однажды Витовт после побега из кревской темницы, находясь в Мальбурге при дворе магистра тевтонского ордена, играл в карты с великим комтуром, а позади вертелся, подглядывая, юркий, худой, совсем еще юный шут, которого магистр называл Цыпленком. «Банк Витовта! — вдруг закричал трефнис. — У него три короля!» Бросили карты, у Витовта оказалось только два короля. «Где третий?» — спросили комтур и магистр. «Третий — он! — показал трефнис на Витовта. — Разве Литва — не королевство?»
Вскоре с помощью крестоносцев Витовт занял престол в Вильно, а шута, который напророчил изгнаннику удачу, магистр милостиво подарил великому князю.
Соблазнительное слово «король» глубоко запало в душу Витовта. Ему нашептывали это слово на ухо не только Генне, но и именитые князья и бояре. Однако годы шли, а королем оставался Ягайло. Проиграв битву с татарами на реке Ворскла, Витовт надолго забыл о короне.
Однажды — тогда Свидригайло был не у дел при дворе Витовта — Генне воскликнул: «Нет больших лжецов, чем Витовт и Свидригайло!» «Почему?» — спросили его братья. «Потому что один говорит: «Все знаю», но ничего не знает, а второй говорит: «Ничего не знаю», а все знает». Витовт, вскипев от гнева, ударил шута по лицу. Тот скривился и сказал: «Почему ты о себе хуже думаешь, чем Свидригайло?» Тогда Свидригайло за это подарил шуту шубу из куницы, и с тех пор Генне служит двум господам.
Привидения проводят сейчас последнее совещание в красном дворце, куда Свидригайла не пригласили. Но поздно ночью, когда захмелевшие русинские бояре будут дремать или веселиться под музыку скоморохов, трефнис Генне проскользнет в Стыровую башню и расскажет...
Шестидесятипятилетний император Священной Римской империи Сигизмунд I Люксембургский трижды разгромлен гуситами, но в своем упорном стремлении — не оставить «в Чехии... ни одного чеха» — непоколебим. Он ведет дипломатическую беседу с польским королем и великим литовским князем, не отступая от своего принципа «divide et impera» [12]. Уже десять лет прошло с тех пор, как умер чешский король Вацлав IV, а в самом центре Европы пылает смертоносный огонь, зажженный врагами апостольской церкви. Ягайлу следует забыть давние распри, он, верный слуга римского папы, должен выслать свое войско в расположение Сигизмунда. Витовту надо немедленно отозвать из Моравии племянника Сигизмунда Корибута, которого он несколько лет назад послал своим наместником в Прагу, — теперь не может быть и речи о каких-то чешских королях. Да, его уже отозвал Витовт, но он снова появился в Праге, и, хотя поддерживает патрициат, а не таборитов, все же вместе с ним православная схизма проникла из Литвы в Чехию. Нависла опасная угроза союза русинских и чешских раскольников, и, чтобы предотвратить ее, надо прежде всего расправиться с православием в Литве. Что не под силу князю Витовту, то по силам Витовту-королю.
Наконец стало ясно, зачем Витовт созвал в Луцк европейских монархов.
Великий князь Литво-Руси сидит в высоком деревянном кресле у гобелена, на котором изображен охотник, убивающий рогатиной разъяренного кабана. Тройные подсвечники освещают с обеих сторон желтое лицо старого князя. У его ног лежит, свернувшись в клубочек, трефнис Генне — с рыцарским поясом и в шутовском колпаке.
Перед камином, повернувшись лицом к огню, стоит император Сигизмунд. Он высказал свое мнение и ждет решения.
Посередине зала в мягком кресле — король Ягайло. Краснолицый, длинноносый, в накидке с бобровым воротником. В руке булава. С лысеющей головы спадают на затылок седые вьющиеся волосы, тонкие губы сжаты. Справа возле него стоит молодой, сорокалетний краковский епископ — некоронованный король Польши. Взгляд его холоден, лицо каменное, щеки оттягивают вниз жесткие уголки губ. Все знают, что вместо Ягайла будет говорить его alter ego[13] — Збигнев Олесницкий, который когда-то спас королю жизнь в битве под Грюнвальдом.
Сигизмунд ждет, что скажет Ягайло. Ему нужны полки польского короля. Ему надо отделить Витовта от Ягайла литовской короной, чтобы они, объединившись, не отобрали у него Прагу.
Витовт мечтал о короне с тех пор, как ему предсказал ее трефнис Генне. Не шутовством ли кажется превосходство простоватого польского короля над искусным дипломатом и знатоком многих языков и письменности — великим князем Литвы? И примет ли кости Витовта литовская земля, если после его смерти займет трон в Вильно сын Ягайла — по кондиции Городельской унии 1413 года?