Разлепив глаза, я увидела его лицо в нескольких дюймах от своего. Одной рукой он поддерживал мою голову, другой поясницу с выжженным полумесяцем.
— Вот ты где. Мне снилось, что нас разлучили.
— Нет, милая. Мы вместе, мы в твоем доме. Больше тебе не нужно быть храброй — теперь моя очередь.
— Ты не знаешь, по какой дороге идти?
— Я найду путь. Отдыхай, я обо всем позабочусь. — Глаза у него были зеленые-презеленые.
Я снова заснула и бросилась убегать от Жюльет и Герберта. К рассвету мой сон стал крепче, и проснулась я только утром. Я лежала совершенно голая под несколькими толстыми одеялами, как в британской реанимации. Левая рука была перевязана, из правой тянулась трубка, шею чем-то залепили. Мэтью, подтянув к себе колени, сидел на полу, прислоняясь к дивану.
— Мэтью… все хорошо? — Язык точно ватой обложило, пить хотелось ужасно.
— Просто чудесно. — С заметным облегчением он взял меня за руку, поцеловал в ладонь. Ногти Жюльет оставили на запястье красные дужки.
Слыша наши голоса, в комнату потянулись все остальные. Первыми заявились тетушки. Сара думала о чем-то своем, под глазами у нее пролегли тени. Эм, хотя и усталая, тут же кинулась гладить меня по голове и уверять, что все будет чудненько. Маркус, осмотрев меня, сурово констатировал, что я недостаточно отдохнула. Мириам выгнала всех вон, чтобы сменить мне бинты.
— Насколько все было плохо? — спросила я, когда мы остались одни.
— Если ты о Мэтью, то очень. Потерю, даже угрозу потери, де Клермоны переносят неважно. Изабо после смерти Филиппа была еще хуже. Хорошо, что ты выжила — я не за себя одну радуюсь. — На удивление деликатно она помазала мои раны бальзамом.
Представив себе Мэтью, одержимого жаждой мщения, я поскорее зажмурилась.
— Расскажи мне что-нибудь о Жюльет.
Мириам предостерегающе зашипела.
— Это не моя история. Мужа своего спрашивай. — Она отсоединила капельницу и, помогая мне влезть в Сарину фланелевую ночнушку, заметила знаки у меня на спине.
— Шрамы мне не мешают — они напоминают о том, что я боролась и выжила. — Я одернула рубашку, спеша прикрыть спину.
— Ему тоже не мешают. Любовь де Клермонов всегда оставляет метки на теле — Мэтью это отлично знает.
Я застегнула пуговицы дрожащими пальцами, не глядя на Мириам.
— Очень опасно было вот так давать ему свою кровь — он ведь мог не остановиться, — с невольным восхищением сказала она, подавая мне черные леггинсы.
— «Де Клермоны бьются за тех, кого любят», — так сказала мне Изабо.
— Она все поймет, а вот Мэтью… Ему еще предстоит сжиться с этим — с твоей кровью и со всем остальным.
Между нами висело невысказанное имя: «Жюльет».
Мириам снова поставила капельницу, отрегулировала приток.
— Они с Маркусом едут в Канаду. Мэтью долго будет искать, кем ему поживиться, но тут уж ничего не поделаешь.
— А Саре и Эм не опасно оставаться без них?
— Немного времени ты нам выиграла. У Конгрегации и в мыслях нет, что Жюльет провалится. Герберт не менее горд, чем Мэтью, и почти столь же непогрешим. Лишь через несколько дней они сообразят что к чему… — сказала Мириам и осеклась с виноватым видом.
— Дай мне поговорить с Дианой, — попросил Мэтью, стоя в дверях. Вид у него был ужасный: лицо голодное, из одних острых углов, под глазами лиловые круги.
Тяжелые створки дверей защелкнулись за Мириам. Я воочию видела, как голод борется в Мэтью с инстинктом защитника.
— Когда вы едете? — Я старалась показать, что ничего не имею против.
— Я никуда не еду.
— Тебе нужно восстановить силы. В следующий раз Конгрегация одного бойца не пошлет. — Думая, сколько еще иных из прошлого Мэтью может откликнуться на призыв, я попыталась сесть.
— Ты теперь такой опытный воин, ma lionne, что разгадала всю их стратегию? — По лицу невозможно было понять, что он чувствует, но в голосе слышался легкий юмор.
— Мы доказали, что нас не так-то легко побить.
— Не так-то легко? — Он сел на подушки рядом со мной. — Ты чуть не погибла.
— Ты тоже.
— Ты спасла меня своей магией, я это чувствовал. Луговая манжетка и серая амбра.
— Пустяки. — Я не хотела говорить Мэтью, что обещала в обмен на его жизнь.
— Врешь. — Он вздернул кверху мой подбородок. — Не хочешь говорить — не говори, только не лги мне.
— Не у меня одной в нашей семье есть секреты. Расскажи мне о Жюльет Дюран.
Он отошел к окну.
— Ты уже знаешь, что познакомил нас Герберт. Он украл ее из каирского борделя и долго держал на грани жизни и смерти, прежде чем обратить, а после сделал из нее привлекательную для меня женщину. До сих пор не знаю, была она изначально безумна, или это он ее свел с ума своими манипуляциями.
— Зачем ему это было нужно? — спросила я недоверчиво.
— Чтобы она прокралась в мое сердце, а там и в семью. Герберт мечтал поступить в наш орден, но отец ему отказывал раз за разом. Проникнув в тайны братства и де Клермонов, она получала право убить меня. Герберт растил из нее и любовницу, и убийцу. — Мэтью ковырнул отставшую краску на раме. — Когда мы впервые встретились, она лучше скрывала свою болезнь — я заметил признаки лишь долгое время спустя. Изабо и Болдуин никогда ей не доверяли, Маркус ее на дух не выносил. Что до меня, то Герберт хорошо ее выдрессировал: она мне напоминала Луизу, и все ее странности я объяснял эмоциональной неустойчивостью.
«Ему всегда нравились хрупкие создания», — говорила мне Изабо. Мэтью с Жюльет связывало нечто поглубже секса.
— Ты все же любил ее. — Я вспомнила поцелуй Жюльет, и меня передернуло.
— Когда-то. Давным-давно. Не зная, что я обманут. Потом я еще долго следил за ней издали — проверял, хорошо ли о ней заботятся, ведь сама о себе позаботиться она не могла. Началась Первая мировая война, и Жюльет исчезла. Я считал ее погибшей и больше не вспоминал о ней.
— Ты следил за ней, а она за тобой. — Я помнила, как зорко подмечала Жюльет каждый мой шаг.
— Знай я об этом, она бы к тебе и близко не подошла. — Мэтью смотрел, как занимается за окном бледное утро. — И вот еще что: обещай никогда больше не спасать меня с помощью своей магии. Не хочу жить дольше, чем мне суждено. Пусть жизнь и смерть решают это между собой. Изабо когда-то вмешалась в их спор — не повторяй этого и не проси Мириам или кого-то еще сделать тебя вампиром. — Высказав это невообразимо холодным голосом, он подошел ко мне. — Никто, даже я, не обратит тебя в то, что противно твоей природе.
— Тогда пообещай мне что-то взамен.
— Что именно? — недовольно прищурился он.
— Не проси меня уйти, когда ты в опасности. Я все равно не уйду.
Пока Мэтью раздумывал, сможет ли он сдержать подобное обещание, я прикидывала, как в следующий раз распорядиться своей неосознанной силой, чтобы его не спалить и самой не утонуть. После нескольких секунд настороженного молчания я погладила его по щеке.
— Поезжай с Маркусом на охоту: за несколько часов с нами ничего не случится. — Его бледность все еще была нездоровой — он тоже потерял много крови, не только я.
— Тебя нельзя оставлять одну.
— Со мной будут тетушки, не говоря уж о Мириам. В Бодли она сообщила мне, что ее зубы не менее остры, чем твои. Я ей верю. — Мои знания по части вампирских зубов стали значительно шире.
— К ночи мы будем дома, — проворчал он, приласкав меня в свою очередь. — Хочешь чего-нибудь прямо сейчас?
— Поговорить с Изабо. — При виде отчужденной Сары я испытывала острую нужду в материнской заботе.
— Хорошо. — Скрывая удивление, он достал свой мобильник, найденный кем-то в кустах, и набрал Семь Башен одним нажатием.
— Maman? — Из телефона полилась французская речь. — Она в полном порядке, — заверил Мэтью, — и хочет поговорить с тобой.
После паузы мы услышали всего одно слово:
— Oui.
— Изабо? — Мой голос дрогнул, на глаза навернулись слезы.
— Слушаю тебя, Диана, — мелодично пропела трубка.