— Это все? — резко осведомился Хэмиш.
— Вполне довольно и двух. Третьей быть не должно. Никогда.
— Расскажи, что у тебя вышло с этой Сесилией, — потребовал Хэмиш.
— Она была замужем за банкиром. Я увидел ее в опере и влюбился. Все мы в Париже влюблялись тогда в чужих жен. — Его палец очертил на оконном стекле портрет женщины. — Идя к ней домой, я ничего такого не замышлял, просто хотел отведать, какая она на вкус. Но когда начал, остановиться уже не смог. И умереть ей тоже не дал: она была моей, я не хотел от нее отказываться. А ей вампирская жизнь была ненавистна. Однажды она попросту вошла в горящий дом — я не успел ее удержать.
— Ты не убивал ее, Мэтт, — нахмурился Хэмиш. — Она покончила с собой, вот и все.
— Я выпил из нее чуть ли не всю кровь, насильно напоил ее своей кровью и превратил в ходячего мертвеца, не спрашивая согласия. Из одного лишь страха и эгоизма. Разве это не значит убить? Я лишил ее тепла, личности, человеческой жизни. Это смерть, Хэмиш.
— Почему ты скрывал это от меня? — Хэмиш пытался не выдать, как он задет молчанием друга.
— Даже вампирам бывает стыдно. Я ненавижу себя — и вполне заслуженно — за то, что сделал с этими женщинами.
— Вот почему не надо долго хранить тайны: они разъедают тебя изнутри. — И Хэмиш добавил, хорошо обдумав свои слова: — Ты не убийца. И с Элинор, и с Сесилией все произошло неумышленно.
Мэтью взялся за белую оконную раму, прижал лоб к стеклу и произнес безжизненным голосом:
— Я чудовище. Элинор меня хотя бы простила, а Сесилия нет.
Тон, которым Мэтью это сказал, обеспокоил Хэмиша.
— Ты не чудовище.
— Может быть, но все равно: я опасен. — Вампир повернулся к другу лицом. — Особенно для Дианы. Таких чувств я даже к Элинор не испытывал. — При одной мысли о ней у него внутри все свело. Он потемнел лицом, пытаясь совладать с собой.
— Вернись, доиграем, — отрывисто предложил Хэмиш.
— Лучше уж я пойду. Ты не обязан оставлять меня под своим кровом.
— Не будь идиотом, — как кнутом щелкнул Хэмиш. — Никуда ты не пойдешь.
Мэтью сел.
— Не понимаю, как можно не возненавидеть меня, узнав об Элинор и Сесилии.
— Мне трудно даже представить, из-за чего бы я мог возненавидеть тебя. Я люблю тебя как брата и до последнего буду любить.
— Спасибо. Постараюсь оправдать, — с глубокой серьезностью произнес Мэтью.
— Ты не старайся, ты делай. Я, кстати, сейчас съем твоего слона.
Друзья понемногу снова втянулись с игру. Ранним утром, когда Джордан принес кофе для Хэмиша и бутылку портвейна для Мэтью, они так и сидели за шахматами. Дворецкий без комментариев убрал осколки бокала.
Хэмиш, отослав его спать, сказал:
— Шах и мат.
Мэтью растерянно воззрился на доску. Его ферзь стоял в окружении других белых фигур: пешек, коня и ладьи. Мат королю поставила одинокая черная пешка.
— Шахматы — это не только защита своей королевы, — заметил Хэмиш. — Почему ты никак не можешь запомнить, что защищать надо как раз короля?
— Король ходит только на одну клетку, а королева свободна как ветер. Лучше уж проиграть, чем ограничить ее свободу.
Хэмиш подозревал, что на уме у вампира не столько белая королева, сколько Диана.
— Стоит ли она того, Мэтью? — спросил он.
— Да, — без колебаний ответил тот, взяв королеву с доски.
— Понятно. Тебе повезло с ней, хотя сейчас ты, возможно, думаешь по-другому.
— Мне повезло, а ей? Кому нужен такой поклонник? — Мэтью задумчиво смотрел на безмятежное личико шахматной королевы.
— Это зависит целиком от тебя. Помни только: никаких секретов, если любишь ее.
Взошло солнце, Хэмиш давно отправился в постель, но Мэтью все сидел с резной фигуркой в руке.
ГЛАВА 10
Я открыла свою дверь, все еще силясь стряхнуть с себя лед, которым сковал меня Мэтью. Автоответчик приветствовал меня мигающей красной цифрой «13», в голосовой почте мобильника прибавилось девять вызовов. Звонила Сара — шестое чувство сигналило ей о неблагополучии в Оксфорде.
Не в силах сталкиваться сейчас с двумя всевидящими тетками сразу, я убавила звук на автоответчике, отключила звонки обоих телефонов и залезла в постель.
Утром, когда я отправилась бегать, Фред показал мне пухлую пачку принятых им сообщений.
— Потом заберу, — крикнула я.
Мои ноги, следуя по знакомым тропинкам через поля и болота к северу от городской черты, временно избавляли меня от угрызений за то, что не перезвонила в Америку, и от застрявшего в памяти холодного лица Мэтью.
Взятые у привратника сообщения я выкинула в корзину и, оттягивая неизбежный звонок домой, принялась за утешительный ритуал выходного дня. Сварила себе яйцо, заварила чай, собрала вещи в стирку, сгребла с мебели накопившиеся бумажки. Больше дел нет — придется звонить. Там совсем еще рано, но шансы, что в доме кто-то спит, нулевые.
— Что ты себе думаешь? — осведомилась без всякого «здрасте» Сара.
— Доброе утро, Сара. — Я устроилась в кресле у холодного камина, задрала ноги на ближайшую книжную полку. Разговор намечался долгий.
— Никакое оно не доброе. Мы всю ночь метались как ненормальные. Что у тебя там происходит?
Эм взяла отводную трубку.
— Привет, Эм. — Я половчее приткнула ноги — это будет еще дольше, чем я полагала.
— Этот вампир тебе докучает? — с тревогой спросила она.
— Не слишком.
— Мы знаем, что ты якшалась с вампирами и демонами, — безапелляционно вмешалась Сара. — Либо ты не в своем уме, либо случилось что-то по-настоящему скверное.
— Я в своем уме, и ничего скверного со мной не случилось. — Я скрестила пальцы, надеясь на лучшее.
— Ты всерьез думаешь нас одурачить? Таких же ведьм, как и ты? Говори правду, Диана.
Зря надеялась.
— Не наседай на нее, Сара, — сказала Эм. — Ты же помнишь, мы верим Диане. В конце концов она всегда поступает правильно.
Последующее молчание определенно таило в себе какой-то подвох.
— Где ты была вчера вечером? — опередила Эм набравшую воздуха Сару.
— На йоге. — Отвертеться от этого допроса я не могла, но отвечать кратко и по существу было все-таки в моих силах.
— На йоге? — переспросила Сара. — Почему ты занимаешься йогой со всей этой нечистью? Ты же знаешь, что это опасно.
— Класс вела ведьма! — завелась я, видя перед собой милую ласковую Амиру.
— Это была его идея, так ведь? — вступила Эм.
— Да. Мы занимались у него в доме.
Сара презрительно фыркнула.
— Я тебе говорила, что это он, — сказала ей Эм и опять обратилась ко мне: — Я вижу вампира, стоящего между тобой и чем-то опасным… не знаю чем.
— А я говорю тебе, Эмили Мегер, что это чушь. Вампиры не защищают ведьм, — прокаркала Сара.
— Этот защищает.
— Что? — хором ахнули Эм и Сара.
— Уже несколько дней. — Я прикусила губу, думая, как бы им покороче все объяснить, и перешла к делу: — Началось все в библиотеке. Я заказала рукопись, и оказалось, что она заколдована.
Пауза.
— Заколдованная… Книга заклинаний, ты хочешь сказать? — Сара эксперт в этой области; самое ценное ее достояние — старинный колдовской том, передаваемый Бишопами из поколения в поколение.
— Не думаю. В ней не видно ничего, кроме иллюстраций на тему алхимии.
— Дальше, — поторопила Сара, знающая, что видимое в заколдованных книгах далеко не самое главное.
— Текст кто-то заколдовал. В глубине сквозят какие-то строчки, одни поверх других. Они шевелятся.
Сара в штате Нью-Йорк со стуком поставила кофейную кружку.
— Мэтью Клермонт появился до того или после?
— После, — ответила я.
— Тебе не кажется, что об этом следовало упомянуть, рассказывая нам о встрече с вампиром? — Сара не скрывала своего гнева. — Нельзя же быть такой беспечной, Диана, клянусь богиней. Что это за чары? И не говори, что не знаешь.