— Может, шваброй его оттуда? — вслух подумал я.
— А зачем? — покачал головой Бондарь. — Нашел себе место, пусть сидит. Ну что ж, ночуй на шкафу. Спокойной ночи, Елисей, — попрощался капитан.
Я проверил засов на входной двери, мы разошлись по своим комнатам.
Шувалов предупреждал, что они придут. Узнают о новом товарище и обязательно заявятся. И утром они пришли.
Елисей прыгнул на подоконник, и мы с Граем посмотрели в окно. По дорожке к дому подходили четыре кота. Шувалов объяснил, что коты, живущие поблизости, образуют некое сообщество — «братство котов». Члены братства борются между собой за обладание определенным статусом — начальники и подчиненные, атаманы и бойцы, бригадиры и рядовые, чтобы иметь власть над кошками в своем районе.
На территории «братства» появился новый кот, и хозяева района пришли вызвать его на бой, чтобы выяснить, кто сильнее и, естественно, кто какое место в иерархической системе должен занимать. Это означало: ну-ка покажи, на что пл способен, прояви свое мужество, если хочешь, чтобы «братья» признали тебя своим равноправным товаоищем. Это был вызов на дуэль чести. Они показывали свое оружие — зубы и когти, они выли. Это был грозный зов.
Я посмотрел на Елисея. Если кот не чувствует себя достаточно сильным, пусть остается в доме, как в укрытии. Через некоторое время — может, через несколько часов — «братья-коты» уйдут. Слабак, не принявший вызова, уже не высунет носа на улицу.
Елисей бросился к дверям — закрыты, посмотрел на форточку — закрыта, тихонько заурчал: мол, отпустите, хозяева. Видно было, что он уже переступал лапками и выпускал коготки, он уже урчал гневно, он рвался в бой.
— Их четверо, они тебя исполосуют, — объяснял я Елисею, — а кот со шрамом не может участвовать в выставке, судьи снимут тебя с соревнований за малейший шрам, понимаешь?
Елисей не понимал, запрыгнул на подоконник, стал на задние лапы, когтями передних захватил пиджак и так рванул, что затрещала материя: мол, пусти.
— Англичане признают за котами права личности, — заметил Грай. — Не гражданства, но уже личности.
— Если мы его не пустим, он раздерет нас самих, — ответил я. — Шувалов велел, если кот сильно станет рваться на улицу — пустить.
Я открыл форточку. Елисей прыгнул наверх, оттуда в снег и выскочил на дорожку.
Огромный пятнистый кот, чувствующий свою силу и настроенный воинственно, встопорщил шерсть на спине и на хвосте, чтобы казаться еще больше. Прижал уши, то высоко завывая, то глухо ворча, на выпрямленных ногах с самым грозным видом направился к Елисею.
Я не узнал нашего домашнего, ласкового кота, он принял такой же боевой вид. Оба они застыли друг перед другом, чтобы нагнать на соперника страху и сбить с него спесь. Вибрировали у обоих кончики хвостов, грозный вой, сначала низкий, утробный, затем высокий, оглушающий, то замирал, то оживал, оглашая окрестности.
Елисей вырвался первым, значит он сильнее, отпрыгнул назад и вновь начал грозить. Снова они сблизились, снова падали на снег, снова поднялись, на снегу заалело красное пятно. Противник Елисея бросился на землю и замер недвижный — неужели убит? Нет — почувствовал страх перед мощью и выдержкой другого. Это остановило Елисея, и боевой дух, пыл его стали стихать. Он отвернулся, понюхал землю, повернулся и пошел к дому. Пестрый кот, видно, почувствовал себя побитым по всем правилам, вскочил и понесся в другую сторону быстрыми торопливыми прыжками, хотя его никто не преследовал.
Елисей вернулся к котам, взъероша шерсть и ворча, как бы спрашивая, кто еще хочет драться. Но ни один из них не принял вызова. Они посидели друг перед другом на дорожке, поглядывая друг на друга и почти не издавая звуков. Выражения морд мирные, даже дружелюбные. Елисей принят в братство котов. Я открыл дверь и позвал. Неторопливо, степенно, он вернулся в дом и снова превратился в ласкового домашнего кота.
Ходить по скорняжным мастерским, куда я отправился с утра в воскресенье, не такое уж интересное занятие. Я говорил, что хотел бы сшить шубу из кошачьих шкур, и спрашивал, нет ли у них мастера, который уже делал такую работу?
В одном ателье велели показать шкурки, в другом спросили, кто мех выделывал, в третьем, что нет нужды возиться с дерьмом… В тринадцатом повезло. Молоденький усатый скорняк хохотнул:
— Ты попроси Сергея Левитина, он, говорят, лихо шьет шапки из…
— А ты не в свое дело не лезь, — оборвал его приятель. И погнал меня. — Чего тут топчешься, видишь, люди делом заняты?
Домой я вернулся к часу дня. Выслушав ответ, Грай буркнул:
— Нормально, — затем поинтересовался: — Ты в пирке бывал?