— Нина Федоровна?.. Я частный детектив Ярослав Грай, это мой помощник Виктор Крылов. Можно с вами поговорить?
— О чем вам со мной толковать?
— О вашем старшем сыне Никите.
— О, Господи… — вздохнула хозяйка, затолкала в будку лающую собаку и пропустила нас. — Заходите на участок.
За ворогами мы увидели тележку на резиновом ходу, всю измазанную красноватым торфом. Черноволосая смуглянка лет восемнадцати вышла на крыльцо и воинственно посмотрела на нас.
— Дочка Галя, — представила Нина Федоровна, — единственная помощница. Остальные шестеро — мальчишки, носятся по Садам, что с них толку. А у меня большое хозяйство — в сарае куры и кролики, поросенок растет. Натуральное хозяйство, целый день на них варим и готовим, не удивляйтесь, всюду ведра и горшки, за чистотой следить некогда.
Дом, снаружи чистый и опрятный, внутри оказался грязноват. На плите закипала вода в большой кастрюле, в огромном чугуне варилась картошка, ее запах наполнил весь дом.
— Можно, мы пройдем в комнату Никиты? — спросил Грай.
— Проходите, — разрешила хозяйка, — но там не чище, чем в других комнатах… Утром у нас уже был сержант, встревожил меня, а толком ничего не сказал. В чем дело? Никиты до сих пер нет дома. С ним что-нибудь случилось?
Грай сел на единственную в комнате табуретку, Нина Федоровна на покрытую солдатским одеялом кровать, я остался стоять в дверях.
— Нина Федоровна, ваш сын Никита мог писать мне письма. — спросил Грай.
— С чего бы он вам писал? — с вызовом отвечала хозяйка. — Он в жизни не написал ни одного письма.
— А стихи см сочинял?
— Стихи любил, вот смотрите, его тетрадка. Но никуда не отсылал. Да в чем дело?
— Разрешите мне взять одно с собой, чтобы сравнить с присланными. У меня четыре письма, похоже, написаны Никитой, и на них подпись: «НАГ». Что это может означать?
— Моя девичья фамилия Голубева. Эго могло бы означать Никита Алексеевич Голубев. Но вы городите чепуху, — все больше тревожилась Нина Федоровна. — Я хоть газет не читаю, но про известного убийцу НАГа слышала. Неужели вы думаете, что мой больной, несчастный сын, и маньяк, который держит в cтpaxe Сады — одно и то же лицо?
— Смотрите, вот письмо, оставленное на месте убийства, листок в клеточку, синяя шариковая ручка, печатные, шатающиеся буквы. Рядом кладем стихотворение из тетрадки вашего сына. Различия почти не заметны.
Нина Федоровна хотела ахнуть и тут же захлопнула себе рот ладошкой. Только со страхом переводила взгляд с листка на листок.
— Письма, адресованные мне, все нанизаны на огромные двухсотмиллиметровые гвозди. У вас есть такие? — Грай развернул сверток и показал гвоздь.
Нина Федоровна махнула рукой:
— Такие гвозди я видела в последний раз больше двадцати лет назад. Их можно было купить в первопроходческие времена, когда только здесь начинали рыть первые канавы и не было еще ни одного дома. Весь наш инструмент хранится здесь, в нижнем ящике комода. Смотрите сами, — и она выдвинула ящик.
Грай склонился к ящику, порылся в железках и позвал хозяйку:
— Смотрите, в уголке замусоленная карточная коробка, и в ней точно такие же гвозди, еще осталось шесть штук.
Нина Федеровна бухнулась около ящика на колени:
— Неужели с тех самых времен? Почти четверть века?
— Не трогайте, ничего не трогайте, — попросил ее Грай. — Любая мелочь может погубить или спасти вашего сына… Скажите, вы любили Никиту?
— Я его жалела. Он с пяти лет страдал эпилепсией. И все-таки учился в школе, научился зарабатывать на жизнь. Каких усилий мне эта стоило, если б вы знали? Я ждала, что он женится, какая-нибудь добрая девушка возьмет его, и я умру спокойно. Но не находится такой дурочки, нынешние невесты стыдятся бедности, не хотят жить в нищете. Вот я и кручусь тут одна, кормлю ораву. И спец, и жнец, и на дуде игрец.
— Скажите, а он мог убить человека во время припадка и забыть об этом?
— Два раза в год он обязательно лежит в больнице, лечится. Нервный, часто психует, но желания убить я у него не наблюдала. Правда, я не профессор.
— Никита мог позволить себе шалости?
— Мог стянуть по мелочи, где плохо лежит. У соседа из сарая брал втихаря мопед и катался. Я видела, но не останавливала, ведь ему хотелось покататься, а у нас не на чем.