— Такой посылки вполне достаточно, чтобы психически больной человек начал действовать, — подтвердил доктор.
— Не перебивайте, мы дадим вам слово, — остановил доктора Куликов.
— К сожалению, мы опоздали на час. Маньяк убил еще одного человека, Елену Островскую, которую любил. Оставил записку в ее сумке, адресованную Граю, и еще одно стихотворение — признание в любви. Утопил девушку в канале и сам при этом погиб, то ли от удара танкера, проходившего в тот момент по каналу, то ли в результате припадка. Его мать говорит, что в тот день у Никиты сильно болела голова, что являюсь верным признаком приближающегося припадка. Обычно в таких случаях он оставался дома, заранее чувствуя, что ему станет плохо, а на этот раз не усидел. Не исключен вариант, что его сознание прояснилось, он осознал ужас от содеянного и покончил с собой. В любом случае, считаю убийства раскрытыми, нам можно перейти на нормальный режим работы.
— Что скажет доктор? — спросил Куликов.
— Если коротко, не вдаваясь в детали, простым языком, то я согласен с выводами инспектора Шестиглазова. Толчком к действию Никиты Зеленова-Голубева могла послужить книжка рассказов Киплинга. Могла послужить и какая-нибудь нанесенная ему обида. Идея, возникшая у него в мозгу, нам непонятна, необъяснима. Возникла идея, и он начал действовать.
— Тогда как вы объясните, — с хитрой улыбочкой спросил Томишин, — отсутствие отпечатков на гвоздях и письмах? И наличие отпечатков на письме с признанием любви?
Шестиглазов потер кончик носа блокнотом:
— Сначала он боялся, что его схватят, действовал в перчатках. А в последнем случае решил покончить с собой, и ему стало все равно. Кстати, на бензобаке мопеда найден четкий отпечаток его указательного пальца правой руки, нет сомнения, что он ездил в Шлиссельбург и мог убить там Геннадия Исаева.
— Но каким образом он выбирал очередную жертву? — не успокаивался Томишин.
— В верхнем ящике его комода найдены три игровых кубика, стаканчик и карта с обозначением садовых участков с номерами. Он бросал кубики из стаканчика и получал номер участка. Эту версию подтверждают его письма к Граю. Приходил на выбранный участок со своей тележкой, разведывал обстановку и делал свое черное дело. С Геннадием Исаевым пришлось повозиться, он выследил бизнесмена на празднике.
— Ну, а просто по каким-то причинам счел свою миссию на земле выполненной к наложил на себя руки, — добавил доктор.
— Вы согласны с этими доводами, Грай? — резко спросил Томишин.
— В данный момент я вынужден согласиться с этой версией.
— Почему вынуждены?
— У меня нет на руках фактов, чтобы убедительно выстроить и доказать другую версию.
— У вас есть сомнения? Интересно, мы вас слушаем.
— У меня сомнения по одному пункту — почему он это сделал? Каков мотив? Должно же быть какое-то объяснение?
— Интересно, — возмутился доктор, — какой логики вы ждете ст психически больного человека?
— В этом пункте я с вами согласен, Грай, — сказал Томишин, — Мне тоже не ясны мотивы его действий. Может, он действительно выбирал жертву по номеру участка, кидая игровые кубики с цифрами. Либо ему казалось, что эти люди его когда-то обидели. А может, и мания преследования завела его в такие дебри. Скажем — поселился рядом знаменитый сыщик, следит за ним. И вот вам новый мотив — он, Никита, неуловимый убийца, покончил с человеком и записку написал — ищи меня! Может так быть, доктор?
— Почему бы и нет? Вполне возможный мотив для человека с нарушенной психикой. Будь он здесь, останься он жив, мы бы провели экспертизу и ответили на все ваши вопросы. А в данной ситуации приходится только гадать, делать предположения, вы уж извините меня за это.
— Он был обложен нами со всех сторон, — простонал Шестиглазов, — мы мчались по следу и опоздали всего на час.