Не открывая глаз, я протянул к нему руку, мол давай, угощай. Ом тут же вложил в мс-ю руку тарелку и большую ложку.
— Что это, капитан? — с удивлением открыл я глаза.
— Каша из ржи, пшеницы, овса и ячменя. Варенье еще варится и будет к обед}.
Целые сутки провел я в кровати, как настоящий инвалид. Я вполне мог стать на ноги, но не хотел. Заботливый Бондарь поил меня чаем с мятой, кормил ароматным клубничным вареньем и удивлялся, какой у меня хороший аппетит. Варенье несколько мирило меня с окружающей действительностью. Этих суток мне вполне хватило, чтобы убедиться во мнении — мир настолько грязен и грешен, что жить в нем нормальному деревенскому’ парню противно и совершенно невозможно. Следует немедленно подать в отставку и податься на остров Залаам, где сейчас восстанавливается мужской монастырь. Там я поселюсь в какой-нибудь келье, и после утренней молитвы мне не придется чистить и смазывать пистолет, я стану заниматься мирным трудом — восстанавливать систему самотечных каналов, изрядно поврежденную туристами, которые долгие годы шмыгали там на лодках, веслами выворачивая камни из облицовки берегов. Или начну выращивать дыни. Ведь монахи умели выращивать великолепные дыни, возили их в Париж, на всемирные сельскохозяйственные выставки, и эти дыни получали золотые медали, занимали первые места! Все, решено, это дело как раз по мне.
Через день утром приехал инспектор Шестиглазов. Ему Граю я рассказал, что произошло на дороге ночью. И спросил, где Зоя?
Инспектор заскрипел зубами:
— То, что ты рассказал — слова. Твои слова против ее слов. Она утверждает, что была дома. Ее, стерву, арестовали утром, как соучастницу убийств Стива Исаева. Если она что-то и сделала со своим мужем — это недоказуемо. Эксперты в затруднении, говорят, Стив умер от ударов, нанесенных Ниной Федоровной, мол, сердце не выдержало, остановилось.
— Где сейчас Зоя? — повторил я вопрос.
Блокнота под рукой не оказалось, и Шестиглазов почесал кончик носа пальцем:
— Мой тебе совет — держись от этой красотки подальше. Она способна прихлопнуть тебя, как муху. Под стражей она пробыла недолго. Мать Геннадия при смерти. Из банка приехал адвокат, привез огромную сумму, й Зою, как наследницу, пришлось отпустить под залог. Семь чертей… Тьфу, привязалось!
Грай ласково похлопал инспектора по плечу:
— Берегите нервы… Золото, считал Шекспир, худший из ядов для человеческой души… А вас, я слышал, посылают на стажировку в Америку в награду за успешное раскрытие этого дела? Газеты превозносят вас, называют выдающимся детективом!
Шестиглазов несколько смутился:
— Если бы не вы, я бы никогда…
— Бросьте, инспектор, мы же с вами договаривались — мне скромный гонорар, вам все остальное… Так для чего вас посылают в Америку?
— Хотят узнать, как в Штатах люди делят между собой доллары.
Грай оживился:
— В прошлом американцы часто утверждали, что если все деньги разделить поровну между всеми людьми, то менее, чем на протяжении жизни одного поколения, они вновь окажутся в руках их прежних владельцев. Думаю, это утверждение могло быть верным для того времени, когда живы были первые создатели крупных состояний. Оно вряд ли справедливо сейчас, теперь холеным наследникам пришлось бы состязаться с такими представителями уголовного мира, как Джейн Гузик и Тони Аккардо, Аль Капоне и Джек Макгэрн Пулеметчик.
Собираясь в монастырь, я хотел знать, что люди, которые мне стали дороги, живы:
— Инспектор, как здоровье Нины Федоровны? Ведь мы вместе с ней держали оборону, только мне меньше повезло.
— Не беспокойся, Виктор, она в Кировске, лежит в лучшей палате нашей больницы. Где, кстати, и ты лежал, на самом верху. Пришла в себя, но еще не говорит. Нина Федоровна — герой дня. Даже я поражен ее мужеством, невероятно, да?
Грай уселся поудобнее и оседлал любимого конька:
— Как-то я расследовал Василеостровское дело о краже гоночных автомобилей, в нем оказалась любопытная деталь. Когда первый раз ночью напали на гараж, его охранял старый усатый дядька по фамилии Ильин. Четверо негодяев, пользуясь плохим освещением, подползли и, одновременно, разом кинулись на него. Старик не имел возможности воспользоваться оружием, дрался врукопашную и отбился от жуликов. Я его спросил, где же он эдак выучился, и Ильин рассказал интересную историю. Когда началась Отечественная война, Ильин записался добровольцем. Его взводу выдали винтовки со штыками и привели на уютный зеленый стадион Института физкультуры.
К ним вышла маленькая худенькая девчушка, которой никак было не дать ее двадцать лет. Гимнастка Рая Кузьмина сказала, что станет учить их рукопашному бою. Они были ее первыми учениками. Девушка увидела перед собой лица рабочих, орден на груди командира, и ее охватил страх. Бойцы молча переглядывались, им стало досадно, что обучение, от которого зависела жизнь и смерть, доверено женским рукам, да еще таким маленьким. И Рае, похоже, хотелось удрать со стадиона. Как потом выяснилось, она равнодушно относилась к институтским занятиям штыковому бою и фехтованию, а отличные оценки получала только по добросовестности. «Товарищи, — заговорили Рая самым громким и грубым голосом, на какой была способна, — враг может напасть на бойца, когда у него в руках нет ничего, кроме лопаты, а иногда и на безоружного. Я сейчас покажу вам бой с лопатой и бой безоружного с вооруженным». Три плечистых бойца с правого фланга вышли перед строем. И тут произошло нечто непонятное и неожиданное. У первого винтовка оказалась выбитой из рук большой лопатой, у второго малой лопаткой, у третьего Рая выхватила винтовку голыми руками. Дружный хохот наградил потерпевших поражение. Теперь бойцы смотрели на Раю с интересом и уважением. Не прошло и года, а Рая подготовила уже более семи тысяч человек. «Берегите себя, — писал ей Ильин с фронта, — не кидайтесь так под штык и лопату. Неровен час, проткнет вас какой-нибудь старательный ученик. Ведь смотреть страшно, до чего же вы яростно бросаетесь и как заставляете нападать на себя».