— Идет следствие, и утечка информации недопустима, — заерзал Сиверцев. — Впрочем, скоро все равно это появится в газете, да и вы имеете право на информацию. Вы же сами мне звонили… Так вот, мы не знаем еще, кто снабжал ее наркотиком и чьи задания она выполняла, перевозя его через границу. Нс делала она это остроумно. Представьте себе, к контрольно-пропускному пункту на границе подъезжает машина с тремя молодыми элегантными дамами. Открываются дверцы — рядом с водителем роскошная красавица с белоснежной пушистой киской на коленях. Пес сержанта рвет поьодок, заливается лаем. Киска выгибает спину, хвост трубой, шипит, готова вцепиться в морду собаки. Сержант боится за глаза своего пса, оттягивает его, упрекает: «Что ты развоевался? Давно кошек не гонял?» — и пропускает машину. Женщины действовали осторожно, умно, каждый раз выбирали новый пропускной пункт. Но случилось так, что сержант перешел на другой пропускной пункт. И видит — подъезжает знакомая машина, в ней те же три женщины, на коленях одной белая персидская киска, а натасканный на наркотики пес рвется с поводка. У сержанта появилось подозрение. Он попросил женщину с кошкой выйти из машины и пес тут же обнаружил под сиденьем большой пакет с наркотиком.
— Даму с кошкой звали Анна Толстая? — спросил Грай.
Сиверцев согласно кивнул головой и попросил позвать Бондаря. Затем дотошно расспросил о посещении Анны Толстой. Закончив, достал из кармана сложенный вчетверо лист бумаги.
— Вам, Грай, от нее письмецо, — и положил на стол.
— Это интересно, — Грай склонился над столом.
— Во время допроса она попросила у меня листик, сказала, что встретиться с вами через три дня, как обещала, не сможет, нс хочет сдержать слово… Кстати, я не сказал ей о вашем звонке, но она все равно считает, что сержант с собачкой на границе — ваших рук дело. И не обижается на это.
— Значит, еще сохранила рудименты совести, — буркнул Грай и развернул лист.
Мы с Бондарем тоже подошли к столу. На листке мы увидели рисунок. В правом верхнем углу ощетинился колючками круг — нечто похожее на розу ветров. Но стрелка показывала не на север, как ей положено, а на юг. В центре листка дрались две кошки, черная и белая. Кошки нарисованы штрихами, сцепились, спутались, но кое-как понять можно. Над кошками двойная дуга сверху, то ли небосвод, то ли радуга. От стрелки компаса к этой дуге тянется ниточка, и кончик ее бантиком завязан, словно подарочек упакован. В левом нижнем углу две игральные карты, означающие, насколько я понимаю, дальнюю дорогу. И все.
— На словах что просила передать? — поинтересовался Грай.
— Рассмеялась: если умный, сам догадается… — Си-верцев вздохнул. — Вижу — вы в тупике. Но если во всем разберетесь, мой телефон знаете. Я оставлю вам ксерокопию, она хорошего качества. Оригинал заберу с собой.
Когда Сиверцев ушел, я прокомментировал рисунок: — Интервью вам явно удалось, хоть «Вечерняя Нева» и не опубликовала его. Вы произвели сильное впечатление на торговку наркотиком.
— Что ты несешь! — рявкнул Грай. — Прекрати.
— Это любовная записка из тюрьмы, — не унимался я. — Обратите внимание — белый кот имеет черты вашего лица. Несколько шаржированно, но узнать можно.
— Но у меня нос крючком, — опешил Грай.
— Это в профиль, а в фас незаметно. Ваши баки и чуть раскосинка у глаз — верно схвачено.
Бондарь долго вглядывался в рисунок и признал:
— Схожесть, несомненно, есть. Но кто же тогда черный кот? Неужели сам сатана? Ишь, как мощно нападает.
Поразмыслив, мы пришли к выводу: рисунок Анны Толстой должен иметь смысл и ключ. Разгадав его, мы раскроем дело о пропавших голубых кошках, конечно, если рисунок не является злой шуткой, что тоже вполне возможно.
Карты могут означать дальнюю дорогу для самой Анны и звучать как прощание. А если это подсказка для нас, то сколько может иметь километров «дальняя дорога»?
Белый кот — явно Грай. Черный кот — загадка. Или не удался, или намеренно искажен.
— Так рисовала Надя Рушева, — сказал Грай. — Штрихами. Можно долго смотреть, а потом вдруг из чистого листа и легких штрихов выплывает рисунок.
Грай убрал письмо в сейф, и мы решили продолжить свое расследование. Но не успели как следует взяться за дело, снова зазвонил колокол. Я открыл входную дверь и увидел на крыльце Головатого.
— Привет, — пробасил он, не дожидаясь приглашения, прошел в кабинет. Недружелюбно кивнул появившемуся в дверях Граю, сел на стул у двери. Он был крут, как вареное яйцо. — Что вы еще натворили?
— Нужна помощь, — ответил Грай, садясь за стол.