***
Нинон, вопреки моим ожиданиям, отнюдь не тосковала в одиночестве, а потчевала кофием местного Анискина, который уютно расположился на террасе, прямо как родной. И, судя по всему, не только кофием (я заметила на столе еще и початую бутылку коньяка). Кроме того, они с Нинон о чем-то мило и непринужденно беседовали, будто закадычные приятели. Я опустилась в плетеное кресло и составила им компанию, правда, от коньяка предусмотрительно отказалась.
- Странный какой-то этот следователь из прокуратуры, - обронила Нинон, подвигая поближе к Анискину вазочку с печеньем.
- Московский выскочка! - с нескрываемым презрением отозвался о моем бывшем любовнике Анискин. - Мы их тут таких видали-перевидали... Только и горазды из себя Шерлоков Холмсов изображать, а как до дела, так ничего не умеют. Он, видите ли, маньяка ловит, не терпится ему повышение по службе заработать. А какой тут маньяк, обычная бытовуха!
Нинон покачала своей "ржаной" головой:
- Значит, все-таки Остроглазов сам свою жену того?.. Только когда же он успел?
- Да при чем тут Остроглазов! - Местный Анискин аппетитно хрустнул печеньем. - Это молдаванин ее приговорил.
- Что? - Мы с Нинон переглянулись. - Он признался?
- Сейчас, признался, - усмехнулся Анискин, - что он, дурак, признаваться? Он, конечно, отказывается, только против него неоспоримые улики имеются...
- Да ну?! - воскликнули мы с Нинон в один голос.
- В том-то и дело, - самодовольно заявил местный Анискин, - часики золотые в кармане его спецовки нашлись, очень приметные часики, с другими не спутаешь...
- Золотые? Браслет в виде змейки? - охнула Нинон.
- Они самые, - кивнул участковый, - а вы что, тоже про них знаете?
- Видела у Ирины, - сказала Нинон, - очень красивая вещица, обращает на себя внимание...
- Вот и парень этот, видать, тоже.., обратил внимание, да как золотишко блеснуло, совсем одурел. А может, он и правда в несознанке был, он ведь тогда так набрался, что на следующее утро лыка не вязал. Они же в тот вечер на троих, считай, ящик перцовки прикончили. А этому еще мало показалось, бегал к ларьку, хотел в долг у Сеньки еще водки взять, а тот ему отказал. А молдаванин, говорит, разозлился страшно, ругался почем зря... А на обратном пути ему и попалась банкирша со своими красивыми часиками...
- Тогда почему банкира в кутузке держат? - полюбопытствовала я. А что, вполне логичный вопрос.
- Банкира? - Анискин поскреб пятерней затылок. - Да в таких делах всегда подозрение сначала на мужа падает, вот его и взяли.
- А чего ж теперь не выпустят?
- - Да выпустят его, выпустят, - отмахнулся он от меня, - не сегодня-завтра, не переживайте.
Я вспыхнула:
- Да я и не переживаю, просто как-то все странно. Взяли, потому что так принято, когда убийца совсем другой... И еще... А та, вторая женщина, про которую в листовке написано, ее что, тоже молдаванин убил?
Анискин поскучнел:
- Ох, какие вы скорые, так вам сразу все и выложи. Прыткие, как тот московский следователь: пришел, увидел, победил. Мы всю работу сделали, а он теперь будет отчитываться, что маньяка поймал. Хочет, чтобы про него в газетке пропечатали и портрет в анфас поместили. Рожа-то у него смазливая, только в нашем деле рожа не главное, надо, чтобы в котелке смекалка водилась...
- Это точно, - поддакнула Нинон, - я же говорю, странный он какой-то. Пока мы разговаривали, он то бледнел, то краснел и глаза все время в сторону отводил. Не люблю я, когда глаза отводят...
На мой взгляд, в таком поведении моего коварного возлюбленного-обманщика ничего странного не было, но я не стала разубеждать Нинон, поскольку для этого мне пришлось бы рассказать ей о наших отношениях, а я обещала Андрею держать рот на замке. И я сдержу свое слово, хоть он того и не стоит.
Местный Анискин поднялся с кресла и водрузил на лысину форменную фуражку:
- Спасибо за угощение, мне пора.
- Может, еще пятьдесят грамм? - встрепенулась гостеприимная Нинон.
- Нет, - отказался местный Анискин, - первые пятьдесят грамм - это на пользу, а следующие - во вред... - Впрочем, по лицу его было заметно, что он колеблется. - Ну бывайте, уважаемые.
Мы с Нинон проводили его до калитки, помахали вслед и вернулись на террасу.
- Значит, Остроглазова выпустят, - задумчиво произнесла Нинон и принялась убирать со стола, заметив:
- Что-то наш сегодняшний завтрак плавно перешел в обед.
- Давай помогу, - предложила я.
- Да что тут делать? - беззаботно отозвалась Нинон. - Ты отдыхай.
- Что-то я уже утомилась отдыхать, - призналась я со вздохом. - Может, тебе что-нибудь прополоть нужно? - В моем нынешнем состоянии мне просто необходимо было чем-то себя занять.
- Прополоть? - Глаза Нинон округлились. - Нет, полоть у меня нечего. Вот только... Если хочешь, можешь собрать оставшуюся на кустах смородину, а то она скоро осыпаться начнет. Одно ведро у меня уже собрано.
- Годится, - согласилась я, - пойду немного подремлю, а после обеда займусь твоей смородиной.
Подремать немножко мне не удалось. Я провалялась на софе до самого заката, а когда встала, голова моя просто раскалывалась, так что сбор урожая пришлось перенести на завтра. Тогда-то я и сделала одно открытие.
Глава 9
Открытие представляло собой дыру в заборе, отделяющем владения Нинон от банкирских. Эту самую дыру я, по чести сказать, заметила не сразу. Строго говоря, это даже не дыра была, просто две штакетины в заборе едва держались на верхних гвоздях, и при желании их ничего не стоило отодвинуть. Но и это еще не все! На одной из смородиновых веток я также обнаружила крошечный клочок белой материи, на ощупь похожей на шелковую. Естественно, что я призадумалась. Уж не грозила ли нам с Нинон опасность более серьезная, нежели мы могли предположить?
А тут и Нинон появилась, какая-то взволнованная и возбужденная.
- Витальку выпустили, - объявила она.
- А ты откуда знаешь, от своего Анискина, что ли?
- От какого еще Анискина? - фыркнула Нинон. - Просто Виталька вернулся, только что. Выглядит, правда, неважнец, почернел прямо весь...
- Почернел? - повторила я. - Это с чего? Что, над ним там уголовники издевались?
- Еще бы ему не почернеть, - передернула плечами Нинон, - он же по Ирке убивается, считает, будто он в ее смерти виноват. И может, небезосновательно: если бы они так не собачились, Ирка бы не стала бегать ночью по поселку. А с другой стороны, у нее, по-моему, крыша не совсем в порядке была, как бы протекала, а разве он тут виноват?
Нинон многозначительно замолчала, и я решила, что наступил подходящий момент для того, чтобы поделиться своими наблюдениями.
- Иди сюда, - я поманила ее к забору и продемонстрировала обнаруженную мною брешь.
- И что? - Лицо Нинон оставалось безоблачно спокойным, вот уж не думала, что она такая бестолковая.
- А тебя что, не удивляет дыра в собственном заборе?
- Абсолютно, - пожала плечами Ниной, - она здесь уже давно, с тех пор как у нас гостила Генкина сводная сестрица с болонкой. Так на нее все окрестные кобели сбежались. На болонку, а не на сестрицу, на ту бы никто не позарился одни кости да кожа, ходячий суповой набор. Так вот кобели и проделали несколько дырок в заборе, Генка тогда все забил, а эту, видно, не заметил за смородиной.
- Да? - Почему-то я ощутила легкое разочарование. - А это что, тоже кобели оставили? Может, у них бантики были к ошейникам привязаны? - Я протянула Нинон ладонь, в которой лежал клочок белого шелка.