- Скромное обаяние буржуазии... Я ничего не ответила, но, полуобернувшись, так на него зыркнула, что он немедленно утратил способность к идиотским шуточкам и перешел на деловой тон, пробормотав:
- Смотрю, вы с подружкой втерлись в доверие к банкиру. Это хорошо...
- И что же в этом хорошего? - раздраженно уточнила я.
- Ты могла бы мне помочь... - начал было Андрей.
Я не дала ему договорить, заведясь с пол-оборота:
- Не рассчитывай сделать меня подсадной уткой, понял? Сам веди свое замечательное следствие, а меня оставь в покое!
Мужчина моих несбывшихся снов попытался возразить, и, вполне возможно, мы бы с ним сцепились, а хорошо отрепетированные похороны закончились бы похабным мордобоем, не объявись на горизонте Нинон.
- Вот ты где? - сказала она все еще немного хрипловатым голосом. - А я тебя ищу, ищу...
- Душно там, - придумала я причину, - да еще и музыка эта...
- Да уж, - согласилась Нинон, - шоу получилось хоть куда, в жизни не видела более дешевого спектакля. Впрочем, как раз в излюбленном стиле покойницы, не отличавшейся хорошим вкусом. Думаю, она осталась довольна.
Пока мы с Нинон перекидывались такими фразочками, из крематория к своим лимузинам косяком потянулись остальные сочувствующие, а Нинон, какая ни была близорукая, умудрилась разглядеть Андрея, удалявшегося от нас по аллее, обсаженной голубыми елями.
- Это же особо важный следователь! - воскликнула она. - Вон тот, видишь?
- Где? - Я приняла нарочито удивленный вид.
- Да вон, под елками! Что он тут делал, интересно? Я пожала плечами:
- Детективы ты, что ли, по телевизору не смотришь? Сыщики всегда приходят на похороны жертв преступлений, которые расследуют. Наверное, рассчитывают, что сентиментальный убийца явится возложить цветы на гроб... И вообще, может, ты перепутала, с чего ты взяла, что это следователь?
- Он это, он, - уверенно заявила Нинон и как-то подозрительно на меня посмотрела.
Я почувствовала, что начинаю краснеть, но, слава богу, тягостную сцену разрядил вдовец, остановившийся возле нас. Он поочередно пожал нам с Нинон руки, поблагодарил за помощь и осведомился, поедем ли мы на поминальный обед, который должен был состояться в довольно известном ресторане. Я мысленно ужаснулась, а Нинон неожиданно проявила благоразумие, в тактичной, но достаточно твердой манере объяснив банкиру, что печальная церемония произвела на нас тягостное впечатление, а посему мы хотим поскорее вернуться в Дроздовку.
Банкир не стал нас уговаривать, а распорядился, чтобы нас в целости-сохранности доставили туда, откуда взяли, и уже через сорок минут мы с Нинон стояли на террасе ее уютного особнячка. Нинон, близоруко щурясь, управлялась со своими замками, а я, счастливая тем, что тягостное мероприятие осталось позади, полной грудью вдыхала свежий загородный воздух.
В гостиной мы, не сговариваясь, рухнули в кресла, минут пять помолчали, после чего перешли к ленивому обмену впечатлениями. Нинон все еще покоя не давала мысль об Андрее. Я уже не рада была, что соврала ей, но признаться, что я не только видела его в крематории, но даже с ним разговаривала, не могла. Тогда пришлось бы объяснять причину такого моего поступка и, естественно, посвятить Нинон в перипетии моих отношений с "особо важным следователем". А мне этого совсем не хотелось, и не только потому, что я обещала ему хранить тайну, но и... Короче, одно дело, когда ты рассказываешь об абстрактном подлеце, наплевавшем тебе в душу, и совсем другое, когда речь идет о подлеце конкретном, траекторию плевка которого запросто можно прикинуть глазомером.
- Нет, это точно был он, - мучилась Нинон, - не сойти мне с этого места, если я ошиблась. Гм-гм, интересно, зачем он пожаловал? Какого такого убийцу он высматривал, если они уже сцапали молдаванина с Иркиными часиками?
- Не забивай себе голову, - вяло посоветовала я.
- Ничего себе предложение, - возмутилась Нинон, - не забивать голову, когда события развиваются в непосредственной близости. Ты как хочешь, а я успокоюсь только тогда, когда мне скажут: вот он, маньяк, он у нас за решеткой, а вы, добропорядочные граждане, можете спать спокойно и ни о чем таком не думать.
- Тогда нужно вернуться в город, - сказала я, сбрасывая туфли с отекших ног.
- Еще чего, я не собираюсь менять планы! - в очередной раз взъерепенилась Нинон.
- Тогда чего же ты хочешь? - искренне недоумевала я.
- Я хочу знать, что происходит, хочу, чтобы меня наконец поставили в известность, какие действия предпринимает следствие... - менторским тоном занудила Нинон, совсем как политики по телевизору.
Я покачала головой:
- По-моему, ты хочешь слишком многого.
- Нет! - Нинон взвизгнула, как капризная девчонка. - Я хочу немного, немного... - И даже топнула ножкой в изящной лаковой туфле.
- Все, я устала, пойду-ка лучше переоденусь. - Поднявшись с кресла, я направилась к лестнице, однако успела подняться только на третью ступеньку, когда в дверь кто-то постучался.
Я посмотрела на Нинон, она на меня.
- Да! - сказала Нинон хрипло. Дверь робко, со скрипом, приоткрылась, и на пороге появился высокий тип в джинсах и рубахе навыпуск. У типа была шикарная, слегка взлохмаченная шевелюра, модерновые реденькие усики и такая же бородка, точнее сказать, нарочитая небритость, имитирующая бородку, а также крупные, слегка навыкате, голубые глаза. Короче, жутко богемный вид.
Тип еще и рта не успел открыть, а Нинон, минуту назад жутко озабоченная, воспряла духом и взбодрилась.
- Кого мы видим! - возопила моя подружка. - Какая неожиданность! - И, обернувшись ко мне, возвестила:
- Женя, это Петр Широкорядов, наш знаменитый поэт, помнишь, я тебе про него говорила!
Я тупо уставилась на голубоглазого красавца, а тот в свою очередь на меня. Я не знала, что сказать, и он, хоть и был знаменитым поэтом, - тоже. Так что мы ограничились тем, что похлопали ресницами и изобразили ничего не значащие улыбочки.
Было заметно, что знаменитый поэт чувствовал себя не совсем в своей тарелке (уж не я ли тому причиной?), и, видимо, для того, чтобы замаскировать свою скованность, буквально с размаху рухнул в кресло и довольно развязно произнес:
- Что тут происходит, Нинончик, а? Говорят, тут всех поубивали? Я приехал час назад, а здесь такие страсти!
- Ой... - шумно вздохнула Нинон. - Тут такое, такое... Ирину Остроглазову убили - мы только что с похорон... А про ту девицу, что возле платформы нашли, ты уже слышал?
- Откуда? Я же всего час назад приехал, а когда был здесь в последний раз, все вроде бы еще были живы-здоровы.
- Кстати, а эта, ну, вторая, которую возле платформы нашли, она что же, местная?
Нинон дернула плечиком:
- Откуда же нам знать? Мы с Женей за минуту до твоего прихода обсуждали, что от следователя ничего не добьешься. Что они там делают и делают ли что-нибудь вообще?.. Только важность на себя напускают.
- Говорят, нашего банкира арестовали...
Нинон сделала круглые глаза:
- Его уже выпустили вчера, и мы с подругой, можно сказать, спасли его, в петлю он полез с горя. Да... Они ведь еще одного арестовали, шабашника-молдаванина, из тех, ну, которые дачу, проданную дипломатом, достраивают. Говорят, у него золотые часики Остроглазовой нашли. В общем, темная история.
- М-да, - многозначительно крякнул знаменитый поэт, - невесело тут у вас, совсем невесело... А я не знал ничего, вечеринку решил устроить, народ пригласил, теперь не знаю, что и делать. Если отменить, то харч пропадет, ведь я полпоросенка замариновал для шашлыков, представляешь?
- А зачем отменять? - отозвалась Нинон. - Ничего не надо отменять, ты же банкиру не родственник.