Нинон перестала реветь и задумчиво на меня посмотрела:
- Я же тебе говорила, что могу помочь тебе с работой. У меня есть кое-какие знакомые, только... А, черт, стоит только мне им позвонить, сразу начнут спрашивать, как дела да куда пропала...
Я стала вежливо отказываться от ее услуг, а Нинон вдруг хлопнула себя ладонью по лбу и вскричала:
- Голова садовая! Как я сразу не сообразила?! А наш банкир? Вот у кого полно подходящих знакомств. Видела, какие рожи были на похоронах? Сплошные "новые русские"! Он-то нам и поможет.
- Да ну, как-то неудобно, - возразила я. - И потом, он же на нас в обиде за то, что мы рассказали следователю про его попытку самоубийства.
- Ну обиделся немного, это верно, - спокойно согласилась Нинон, - но вообще-то он мужик отходчивый, иначе разве стал бы он так долго терпеть Ирку-истеричку! Точно, точно, - резюмировала она, - Остроглазое нам обязательно поможет. Да почему бы ему вообще не взять тебя в свой банк, ты же девка толковая, как-никак институт с красным дипломом окончила!
Я выразила обоснованное сомнение:
- Да кого они теперь волнуют, эти дипломы, хоть красные, хоть синие... И потом, у меня же все-таки иняз, а не какой-нибудь финансово-экономический...
Однако мое робкое замечание Нинон не поколебало.
- Подумаешь! - фыркнула она. - А ты думаешь. Остроглазой экономист? Ха, как бы не так, он, этот.., метеоролог по образованию.
Я выкатила глаза на переносицу, а Нинон невозмутимо продолжила:
- А ты что себе воображала, наивная? Будто у нас каждый на своем месте? Ха! На чужом ведь самый кайф! И потом, сама сообрази, сидели бы мы сейчас в таком дерьме - я имею в виду не нас с тобой конкретно, а нашу родину-отчизну, - если бы у нас сапоги тачал сапожник, а пироги выпекал пирожник? Так что ты ничуть не хуже прочих.
Я пожала плечами: и в самом деле, стоит ли тратить полжизни на то, чтобы найти свое законное место, если оно почти наверняка давно занято кем-нибудь другим?
Глава 17
Вдовствующий банкир и вправду оказался человеком отходчивым. Уж не знаю, чего ему наплела Нинон, но он самолично явился к нам следующим утром, чтобы сказать, глядя мимо меня:
- У нас в банке пока подходящих вакансий нет, но я поспрашиваю кое у кого, думаю, что-нибудь найдется. Возможно, уже к вечеру наклюнется для вас работенка.
- К вечеру? - не поверила я собственным ушам.
- Но больше тысячи долларов не обещаю, - предупредил он.
У меня даже дух перехватило: тысяча долларов, да я согласна и на сумму, вполовину меньшую!
Еще банкир поинтересовался моими знаниями-умениями, а также где я работала в последнее время. Я, потупившись, сообщила, что владею немецким в совершенстве и английским удовлетворительно, имею навыки делопроизводства и работы на компьютере.
- Ну, тогда вообще без проблем, - заверил нас с Нинон банкир, сдержанно попрощался и удалился.
Мы, исполненные искренней благодарности, проводили его до калитки, пронаблюдали, как он уселся в черный лимузин, и еще долго смотрели вслед, думая о том, что на белом свете, слава богу, хватает отзывчивых людей.
- Не зря, выходит, мы его спасали, - нарушила затянувшуюся паузу Нинон.
- Выходит, - согласилась я и хотела добавить, что ни одной минуты не жалею, что целый вечер носилась по банкирскому дому с чайником, но осеклась. Совсем недалеко, возле дачи поэта-песенника, я разглядела знакомый силуэт, и стрелка моего внутреннего барометра переместилась в положение "пасмурно". Черт, да ведь это же он, мужчина моих несбывшихся снов, он же следователь по особо важным делам. Навеки он здесь поселился, что ли?
- Что там? - немедленно насторожилась Нинон, чутко уловившая перемену в моем настроении.
- Кажется, у поэта-песенника гости, - процедила я сквозь зубы.
- Гости? Женщина, конечно? - заинтересовалась Нинон.
- Если бы... - уныло сообщила я. - Это следователь.
- Ну вот, - плаксивым голосом сказала Нинон, - я так и знала. Сейчас этот любознательный гад точно расспрашивает Широкорядова о Лизе, а я опять в дерьме. Широкорядов не дурак и сразу поймет, кто проболтался. Я поспешила ее успокоить:
- С чего ты взяла, что он подумает на тебя? Если на то пошло, то проболтаться могли и Ленчик, и Ксюша, и безголосые "чернобурки". А кроме того, если бы ты не рассказала все следователю, он мог бы привлечь тебя за лжесвидетельство или припаять что похуже.
- И то верно, - невесело согласилась Нинон, - ну чем, чем я виновата? Тем, что вынуждена торчать здесь и быть в курсе всех этих ужасов? Ох, скорее бы они разобрались, что к чему. Кстати, я вообще не очень хорошо понимаю, в какую сторону движется следствие и движется ли вообще.
Я усмехнулась:
- Смешно ты выражаешься: движется. Прямо как возмущенная общественность.
- А я и есть возмущенная общественность, кто же я еще? - ничуть не смутилась Нинон. - И ты, между прочим, тоже. Мы здесь подвергаемся опасности, находясь при этом в полном неведении. Наша милиция должна нас защищать и успокаивать, а этот следователь, что он делает? Только страху нагнетает! Ходит тут с загадочной миной, а у всех душа не на месте. Сначала они арестовали Остроглазова, потом выпустили. Упрятали в кутузку шабашника, потому что нашли у него Иркины часы, но и его, того и гляди, выпустят на свободу с чистой совестью. Так кто же тогда убил банкирскую супружницу? И вообще, разбирается ли в этом кто-нибудь? У меня, например, такое чувство, что теперь все внимание следователя переместилось на пожар и эту идиотку Лизу.
- Пожалуй, у меня тоже, - вынужденно согласилась я. - Хотя... Может, это все как-нибудь связано?
- Может, и так. - Нинон по-прежнему кипела благородным возмущением. Только нас почему-то никто не собирается ставить в известность.
- Ну-у, - протянула я, - а как же тайна следствия?
- Тайна тайной, но общественность должна быть в курсе всего, - твердо заявила Нинон, кого-то живо мне напомнив. Ах да, бессмертного управдома из "Бриллиантовой руки".
- Ага, - мрачно пошутила я. - Кто возьмет билетов пачку, тот получит водокачку.
- Что-что? - удивленно воззрилась на меня Нинон, которая, видимо, не уловила аналогии. Хотя, может, это и к лучшему, еще неизвестно, как бы ей понравилось мое сравнение.
Увлеченные дискуссией, мы настолько потеряли бдительность, что и не заметили, как подошел мой бывший любовник. В результате его появление оказалось таким неожиданным, что мы потеряли еще и дар речи.
- Здравствуйте, уважаемые! - поприветствовал нас этот подлый трус, скрывающийся под мужественной личиной следователя по особо важным делам.
Вместо ответа мы только широко открыли рты. И все же Нинон сориентировалась раньше меня и заметила язвительно:
- Пришли пытать главных свидетельниц?
- Так уж и пытать. Всего лишь выразить почтение, - усмехнулся мужчина моих несбывшихся снов, бросил короткий, испытующий взгляд на меня и опустил глаза. Какой застенчивый, надо же!
- Почтение? - повторила Нинон с издевкой. - Ну-ну, выражайте, коли так. Мы все в нетерпении.
- Ох, Нина Павловна, Нина Павловна, - укоризненно покачал головой "важняк", - и чего вы меня так не любите? - И снова короткий взгляд в мою сторону, а в нем вопрос: "Проболталась, что ли?"
Идиот!
- С чего вы взяли, что я вас не люблю? - зачем-то полезла в бутылку Нинон. - А хоть бы и так, с чего вы взяли, что я должна вас любить? Кажется, в вашем ведомстве такие отношения со свидетельницами по делу не приветствуются.
Следователь из Генпрокуратуры заалел, как маков цвет. Нинон и не подозревала, какую болезненную тему задела по неведению. Я уже забеспокоилась, как бы дело не обернулось наихудшим сценарием, от которого меня предостерегал Андрей, но Нинон, еще минуту назад откровенно его задиравшая, перешла на более нейтральный тон:
- Да ладно, не сердитесь. Мы против вас конкретно ничего не имеем, только, сами понимаете, у нас тут обстановка напряженная, так что немудрено сболтнуть лишнего. Общественность, к вашему сведению, желает знать, что происходит в поселке и когда кончатся эти страхи?