А он не стал долго интриговать недогадливую Нинон:
- Разумеется, их хозяину. Во-первых, они могли что-нибудь не поделить, во-вторых, не исключено, что ему не хотелось расставаться с дензнаками.
Черт, да он просто читал мои мысли!
- А Сеня? - Нинон опередила меня.
- А с Сеней, не исключено, еще проще. Я уже говорил: коммерция, коммерция...
Умопостроения Широкорядова выглядели если не бесспорно, то по крайней мере логично. Мы с Нинон были вынуждены взять тайм-аут. И все-таки я нашла слабое звено в его стройной на первый взгляд теории:
- А как же тогда та первая, неизвестная жертва, которую нашли неподалеку от платформы?
Поэт-песенник сразу погрустнел и признался:
- Вот здесь у меня пока нет объяснения, но я уверен, что это тоже не более чем совпадение.
- То-то и оно, - подытожила я и скомандовала, глядя на пустеющую прямо на глазах банку со спиртом (здоровы же пить отечественные поэты-песенники!):
- Все, сворачиваем скатерть-самобранку, пока еще в состоянии передвигаться.
- Ну вот, так хорошо сидели, - разочарованно произнес Широкорядов, - так нет, обязательно надо все испортить.
Я оставила его жалобы без ответа и целиком и полностью переключилась на свою подружку, которая, похоже, совсем позабыла, что еще полчаса назад ломала руки и причитала подобно чеховским сестрам: "В Москву, в Москву!"
- Эй, Нинон, нам пора.
- Куда? - Нинон посмотрела на меня совершенно осоловелыми глазами. Неужто ее так пробрало?
- Как куда? Мы же собирались в Москву возвращаться. Ты что, забыла?
- Да? - Близорукие глаза Нинон затуманились. Точно, развезло! Впрочем, чему тут удивляться. Кто же пьет спирт с утра и на голодный желудок?
Я схватила со стола бутерброд с красной икрой и стала совать его Нинон со словами: "Закусывай, закусывай", а Нинон отбивалась: "У меня кусок в горло не лезет!"
Естественно, меня зло взяло: кусок у нее, видите ли, в горло не лезет, а спирт, между прочим, никаких препятствий на своем пути не встречает!
- Нинон, Нинон, кончай глупить! - рявкнула я на нее и побежала наверх за чемоданом, который Нинон успела собрать, прежде чем к нам нагрянул поэт-песенник, совративший мою подружку с пути истинного.
Кроме чемодана, я захватила и свою сумку, приволокла все это дело в гостиную, торпедой влетела на кухню и остолбенела: пока я отсутствовала, Нинон успела махнуть еще рюмашку, и теперь они с Широкорядовым сидели в обнимку и душевно выводили песенку из репертуара "чернобурок" - "горжеток".
- Черт! - ругнулась я. - Да это же просто.., дурдом какой-то! Пьяная вакханалия!
- Вот именно, - с готовностью подхватил поэт-песенник, словно только и дожидался моей подсказки, - и я предлагаю ее продолжить! Будем пить, пока на нас не снизойдет озарение и мы не поймем, кто из нас маньяк! - Широкорядов похабно захихикал.
- Ура! - пьяным голосом подхватила Нинон, у которой после всех пережитых потрясений крыша съехала окончательно и бесповоротно.
Глава 22
Стоит ли уточнять, что мы с Нинон так никуда и не уехали. Зато Сенины поминки удались на славу. Нинон и Широкорядов допили оставшийся спирт (не без моего посильного участия, впрочем). Именно посильного, ибо я мужественно приняла удар на себя, все еще надеясь, что мне удастся направить Нинон на путь истинный. Однако, как я ни старалась, так ничего и не добилась. А примерно через час Нинон была уже не только нетранспортабельна, но и практически недвижима. Зато меня - удивительное дело - хмель не брал, в отличие от той позорной истории, когда я заблевала всю машину несчастному банкиру. Мое счастье, что убитый горем Остроглазов не обратил на это внимания, не до того ему было. Хотя в данном случае говорить о счастье не очень-то ловко.
К моему ужасу, Нинон развезло до такой степени, что она отключилась прямо за столом, тихо и мирно заснула в кресле. Я повернулась к поэту-песеннику и зло осведомилась:
- Ну что, вы довольны? Широкорядов развел руками:
- Честно говоря, я сам такого не ожидал. Нинон всегда была по этой части очень крепкой женщиной, первый раз вижу, чтобы ее так разобрало...
- Крепкая... - прошипела я. - А стресс вы во внимание не принимаете? К тому же она почти не закусывала!
- Ну это она зря, - изрек Широкорядов, поднялся со стула и направился к двери.
- Стоять! - заорала я так, что крепко спящая Нинон во сне зачмокала губами.
- А в чем дело? - растерянно обернулся перепуганный поэт-песенник.
- А в том, что я никуда вас не отпускаю! - решительно заявила я. - Вы эту кашу заварили, вы ее и расхлебывайте. Вы обязаны отвезти нас в Москву, понятно?
- Н-но... Как же я вас отвезу, когда я выпил? Меня первый же милиционер остановит!
Черт, а ведь он прав!
- Тогда довезете нас до платформы, тут нам никто из ГИБДД не попадется, сказала я и покосилась на совершенно никакую Нинон. - Довезете и поможете мне загрузить ее в электричку.
- Это можно, - согласился Широкорядов, хотя и без особенного энтузиазма, только... Вы уверены, что в Москве она пойдет своими ногами?
- Ничего, такси поймаю, - сказала я, а сама прикинула, как мне тащить Нинон от электрички до стоянки такси. Носильщика, что ли, нанять?
- Так я за машиной пошел? - снова отклеился от стула поэт-песенник. Нужно же машину подогнать.
- Сидите, - снова остановила я его, - придется все-таки подождать, когда она немного очухается.
Широкорядов снова покорно приклеился к стулу. Похоже, он был вполне приручаемой мужской особью.
- А что делать будем? - спросил он.
- Ждать, - сурово сказала я.
- Надеюсь, не до первой звезды? - усмехнулся он.
- Я тоже на это надеюсь, - пробурчала я, бросив недовольный взгляд на спящую Нинон.
Как выяснилось, надеялась я зря, потому что события продолжали развиваться совсем не по тому сценарию, который предполагался утром. Едва Нинон стала подавать признаки жизни - а это случилось через час-полтора, - как на кухне возник новый персонаж. Вдовствующий банкир Остроглазов.
***
Вдовствующий банкир окинул нас тусклым взглядом и таким же невыразительным голосом констатировал:
- Все в сборе. Понятно.
Что именно было ему понятно, оставалось только гадать.
Потом они обменялись рукопожатием с поэтом-песенником.
Нинон успела настолько прийти в себя, что не только узнала Остроглазова, но даже и поприветствовала:
- О, нашего полку прибыло! И, прищурившись, посмотрела на опустевшую банку:
- Черт, да у нас уже ничего не осталось!
- А по какому поводу праздник? - осведомился банкир.
- Сеню убили, - жалобно всхлипнула Нинон.
- Я уже знаю, - вздохнул Остроглазов. - Этот следопыт из Генпрокуратуры явился прямо в банк и битый час душу из меня вытряхивал. Где вы были от стольких до стольких?.. Где-где, спал в своей кровати. А кто это может подтвердить? А никто!
- У меня то же самое, - поспешил его утешить поэт-песенник, - у меня тоже нет алиби. Я тоже спал. Правда, мы с этой милой барышней, - Широкорядов кивнул в мою сторону, - похоже, были последними, видевшими этого беднягу живым. Или предпоследними, ведь кто-то побывал у него позже нас, и кончилось это плачевно.
- Черт, как я устал от всего этого, - простонал Остроглазов и рухнул на стул. - Как будто мне сейчас до каких-то там Сень! Разумеется, я против этого Сникерса ничего не имею, и мне его даже жалко, но у меня свое горе, между прочим, да еще какое!
Я сосредоточилась, выбирая удобный момент, чтобы закинуть удочку на предмет привлечения банкира к операции по транспортировке отяжелевшего тела пьяной Нинон, но тут она сама все испортила, плаксивым тоном предложив:
- А давайте Ирку помянем, ребята! Я прямо вся похолодела, в то время как безутешный вдовец отнесся к ее идее вполне благосклонно и отправился к себе за бутылкой. Пока он отсутствовал, я напрасно взывала к разуму Нинон и поэта-песенника. Впрочем, зря - их разум не отозвался. Нинон вообще меня не слушала, только мурлыкала под нос идиотский шлягер Широкорядова, а этот бездарный рифмоплет твердил одно и то же: