— Тебе сказали, что ты будешь тренироваться сегодня, — говорит она, подходя ко мне, ее взгляд снова опускается на мое тело. — Почему ты не готова к своим урокам?
Я опускаю глаза, замечая отсутствие обуви и свободную майку, в которой я спала и которая немного открывает грудь сбоку.
— О, эм, видишь ли, когда мне было двенадцать, ко мне в дом не ворвался здоровенный волосатый чувак и не сказал, “Ты волшебник, Гарри", так что, к сожалению, у меня нет возможности наколдовать спортивный костюм.
Она отводит взгляд, и в ее глазах мелькает намек на смущение, когда она понимает, что, возможно, небольшая оплошность с одеждой для меня была ее собственной ошибкой, несмотря на ее заявление о том, что она даст мне все, что мне может понадобиться.
— Верно, — говорит она, плотно сжав губы. — Начинай с Зиком, а я распоряжусь, чтобы один из моих охранников принес тебе что-нибудь подходящее.
Мой взгляд падает на тело Зика, и я выгибаю бровь.
— О, ты собираешься поделиться со мной своим мужчиной, да? Я ждала, когда почувствую его тело на своем. Но скажи мне правила, могу ли я его укусить?
Лицо Джии краснеет от ярости, и она кладет руку на грудь Зика, не давая ему сделать именно то, что, вероятно, промелькнуло в ее собственной голове. Она смотрит на чудовище, стоящее рядом с ней, а ее глаза темные и злые.
— Принеси девушке какую-нибудь одежду: тренировочный топ, лосины и обувь, — огрызается она, прежде чем снова повернуться ко мне и указать на тренировочный коврик слева от нас.
Она идет к нему, каждый шаг наполнен такой властностью, что мне хочется отступить, но я не решаюсь. Вместо этого я высоко держу голову и встречаю ее прямо в центре мата. Затем, без малейшего предупреждения, ее руки вырываются, одна хватается за мое плечо, а другая наносит сокрушительный удар прямо мне в живот. Я сгибаюсь пополам в агонии, но она еще закончила. Ее нога вырывается вперед, ударяя меня по ногам, и я с тяжелым стуком падаю на задницу.
Джиа опускается на меня, прижимая колено к моему измученному животу и упираясь рукой в грудину, чтобы удержать меня.
— Это мой дом, девочка, — кипит она низким и яростным голосом. — Независимо от того, как ты ко мне относишься, ты должна проявлять уважение. Это понятно?
Стиснув челюсти, я протягиваю руку к ее горлу. Ее глаза на мгновение расширяются, но прежде чем она успевает отреагировать, я обхватываю ее ногами за талию и сбрасываю с себя. Джиа ударяется спиной о тренировочный коврик, половина ее тела оказывается на моем, и я, как молния, поднимаюсь и прижимаю ее к мату.
— Давай проясним одну вещь, — выплевываю я в ответ. — Ты привела меня сюда. Я не просила быть здесь, и я не хочу быть здесь. Единственная причина, по которой я не вылетела за дверь, это то, что ты — мой единственный шанс отомстить Джованни, но не пойми меня неправильно, с тобой или без тебя, я найду способ, — говорю я ей, мое сердце с каждой секундой колотится все быстрее. — Ты не имеешь права на мое уважение только потому, что это твой дом, ты должна заслужить его у меня, и сейчас ты делаешь это очень плохо. Я не стану подчиняться только потому, что ты мне так говоришь. Ты была права вчера, кровь не всегда гуще воды, и моя преданность этим трем братьям всегда будет превыше всего. Несмотря ни на что.
Я отталкиваюсь от нее, ярость и эмоции пульсируют в моих венах, я делаю шаг назад и смотрю, как она поднимается на ноги, все ее люди наготове, готовые и желающие расправиться со мной, если она попросит.
— Ты хочешь тренировать меня, — продолжаю я, с трудом сглатывая, — тогда тренируй меня, а не используй это как какой-то предлог, чтобы подчеркнуть свою точку зрения. Я прикушу язык и сдержу свое отношение, но ты тоже должна отказаться от этого дерьма.
Джиа мгновение изучает меня, ее взгляд сужается.
— Мне кажется, ты не понимаешь, насколько это серьезно, — говорит она мне. — Я тренирую тебя не только для того, чтобы ты научилась защищаться, и я чертовски уверена, что держу тебя здесь не для того, чтобы каким-то идиотским способом заявить на тебя права, — говорит она, подходя ближе ко мне и понижая голос. — Я паду. Неважно, через двенадцать месяцев или через двадцать четыре. Я паду, и все это окажется в твоих руках, хочешь ты этого или нет. Глядя на тебя сейчас, я не могу сказать, что испытываю уверенность. Ты слаба и полагаешься на свое отношение, чтобы выжить, и хотя забавно наблюдать, как ты ставишь себя в неловкое положение, из-за этого мои люди — наши люди — будут убиты.