— Дерьмо, — говорит он, прижимая рубашку к ране, чтобы вытереть кровь, пока она не успела наделать еще больше беспорядка. — Со мной все будет в порядке. Мне просто нужна минутка.
Я киваю, понимая его лучше, чем он может себе представить, и это без ножевой раны или опасной для жизни инфекции. Будь я на его месте, я бы сдалась еще на втором лестничном пролете, но каждый гребаный момент он доказывает мне, насколько он силен на самом деле.
Блядь, я совсем не в форме.
Роман идет к водительской двери, а я быстро оглядываю небольшой гараж, проверяя, не засекли ли нас.
— Здесь нет камер, — говорит Роман, читая мои мысли, — но это не значит, что ночной охранник не был предупрежден об открытой двери. Мы должны двигаться. Сейчас же.
Я облизываю пересохшие губы, и я киваю, зная, что он чертовски прав, но на самом деле заставить мои ноги снова двигаться будет непросто. Мои колени подкашиваются, и я, спотыкаясь, обхожу машину и направляюсь к задней пассажирской двери, в то время как Маркус и Леви заходят с другой стороны.
— Знаешь, — говорю я, проходя мимо Романа и берясь за ручку. — Я всегда могу сесть за руль.
Роман смеется, рывком открывает дверь и мгновенно забирается внутрь, прежде чем начать искать ключи. Он протягивает руку и опускает козырек, ухмыляясь, когда ключи падают прямо в его ожидающую ладонь.
— Ни за что на свете, — говорит он мне, наблюдая в зеркало заднего вида, как я устраиваюсь поудобнее позади него.
Все четыре двери закрываются одна за другой с громкими хлопками, и прежде чем я успеваю спросить, куда мы направляемся, сверкающий “Эскалейд” с ревом оживает, а вибрации двигателя сотрясают всю чертову машину.
Роман, не теряя ни секунды, жмет на газ, и инерция прижимает меня спиной к сиденью. Шины визжат, и вот мы уже выезжаем со склада и мчимся мимо склада Джованни, как преступники в бегах.
18
"Эскалейд" останавливается у большого загородного участка, и я выглядываю в окно, нахмурив брови в замешательстве.
— Здесь мы остановимся? — Спрашиваю я, когда Роман нажимает на маленькую кнопку, чтобы опустить окно.
— Черт возьми, нет, — говорит Маркус, морщась при виде маленького домика в стиле хижины, который выглядит так, словно вот-вот рухнет. — Даже в отчаянном положении у меня остается пятизвездочный вкус.
Я усмехаюсь, подавляя комментарий, вертящийся у меня на кончике языка, когда Роман высовывается из открытого окна, прижимает пальцы к губам и издает оглушительный волчий свист, от которого у меня сразу закладывает уши.
— Что, черт возьми, это было…
Слова обрываются на полуслове, когда я вижу, как Дилл и Доу несутся по огромному загородному участку, их языки высунуты из пастей, а хвосты виляют из стороны в сторону — они выглядят как два счастливых маленьких щенка-убийцы. Они такие беззаботные, что я ловлю себя на том, что наблюдаю за ними с благоговением, и моя грудь сжимается от яростной ревности. Боже, что бы я отдала, чтобы почувствовать тоже самое.
Скоро. Очень скоро — я обещаю себе.
Леви вылезает из "Эскалейда", и к тому времени, как он доходит до багажника и распахивает дверь, Дилл и Доу уже там, запрыгивают в огромный багажник и просовывают внутрь, на заднее сиденье, свои огромные головы, а их горячее, мясное дыхание ударяет мне в лицо.
Я сдерживаю рвотный позыв, не в силах оттолкнуть их головы только из-за счастья в их глазах от того, что мальчики живы и здоровы. Леви садится обратно, и через несколько секунд Роман разворачивает машину и жмет на газ, не оставляя за нами ничего, кроме пыли.
Мы едем еще несколько часов, и вскоре Маркусу становится неудобно, и он начинает ерзать на своем сиденье. Он поворачивается, откидывая спину на сиденье и пытаясь вытянуться. И я не виню этого парня, со мной вот все в порядке, за исключением уязвленного самолюбия и кучи мрачных мыслей, которые преследуют меня каждый час бодрствования, и даже я уже готова выбраться из этой машины.
Всего несколько коротких дней назад я бы убила за возможность провести долгие часы в тесноте машины с этими тремя парнями. Теперь, когда я знаю, что они на грани полного выздоровления, это безрассудное отчаяние внутри меня начало ослабевать.
Сейчас меня терзают только глубокий гнев и ненависть. Это подпитывает меня, как никогда раньше.
К тому моменту, когда Роман выезжает на знакомую подъездную дорожку, Маркус уже растянулся на заднем сиденье, положив голову мне на колени, а мои пальцы запутались в его волосах.