Я вскрикиваю, агония пронзает мою руку, а Зик просто наблюдает за мной с дерзкой ухмылкой на губах. Его рука сжимается в кулак, и он стучит костяшками пальцев по своим причиндалам, позволяя мне услышать твердый звук, исходящий снизу.
— Правда, Шейн? Ты — задиристый боец, которого обучали подонки ДеАнджелис. Ты не думала, что я приду готовым к дешевому удару по моему члену? Я оскорблен.
Хватая его за руку, я поднимаюсь на ноги и бросаюсь прямо ему в лицо.
— Назови их подонками еще раз, блядь, и я выпотрошу тебя, пока ты спишь.
Зик смеется и толкает меня рукой в плечо, заставляя отступить на шаг.
— Это могучий рев для такого маленького котенка.
Оскорбление причиняет боль, но я стараюсь скрыть это, не желая давать ему еще больше патронов, чтобы использовать их против меня. Если бы у меня был хоть какой-то способ задеть его и сделать ему больно, я бы давно это сделала.
Зик тут же возвращается к моей тренировке, совсем не облегчая мне задачу. Я блокирую его выпады, каждое мое движение становится все более небрежным с каждой секундой, усталость быстро берет верх.
— Итак, расскажи мне, — выплевываю я, наблюдая за каждым его движением. — Где ты был, пока убивали братьев? Смотрел шоу с гребаной ухмылкой на лице?
— Мертвый враг — это еще один ублюдок, который не может причинить вреда моей женщине, и еще одна ночь, когда я могу спокойно отдохнуть, так что можешь не сомневаться, что я следил за каждым моментом и убедился, что они пали по-настоящему, — говорит он с ухмылкой, его кулак пробивает мою защиту и наносит сокрушительный удар по ребрам, от которого они, без сомнения, станут черно-синими в считанные минуты.
Слезы щиплют мне глаза, но я не позволяю им пролиться. Как, черт возьми, я должна оставаться здесь с людьми, которые с радостью убили бы братьев, если бы их отец уже не сделал этого? Гребаный ад. Пройдет совсем немного времени, и один из этих придурков зайдет слишком далеко, и я случайно перережу ему горло в ответ.
Гнев пульсирует в моих венах, а в глазах горит огонь, из-за чего каждое мое движение становится все труднее контролировать.
— Сосредоточься, — рычит Джиа. — Ты не станешь лучше, пока твои мысли сосредоточены на этих мальчиках. Я уже говорила тебе, что сыновья Джованни не были моей проблемой, и я не оставлю места для их памяти в своей тренировочном зале.
Я усмехаюсь, мой пристальный взгляд быстро скользит в ее сторону, когда я ныряю под сильную руку Зика.
— О, но это стало твоей гребаной проблемой в тот момент, когда Джованни захотел сделать меня своей невестой, — выплевываю я. — Скажи мне, если бы парни были все еще живы, ты бы потрудилась вмешаться или ты планировала позволить им сделать за тебя всю грязную работу?
Зик отступает, его брови хмурятся, когда он поворачивается обратно к Джии.
— О чем, черт возьми, она говорит?
Урок номер один. Не поворачивайся спиной к своему врагу.
Я сжимаю руку в кулак, и, собрав все, что у меня есть, я отступаю назад и выбрасываю руку вперед, позволяя ей свободно взлететь и ударить Зика по лицу сбоку, разбивая ему нос и разбрасывая брызги крови по тренировочному ковру.
Из глубины его груди вырывается сдавленный рев, но прежде чем я успеваю поздравить себя с таким удачным ударом, защищая честь мальчиков, его рука поднимается и обхватывает мое горло. Он отрывает меня от тренировочного мата, и мои ноги болтаются всего мгновение, прежде чем он бросает меня вниз всем весом своего тела. Моя голова отскакивает от мата с такой силой, что я чувствую твердый пол сквозь защитную амортизацию.
Мое зрение затуманивается, и я ни черта не слышу, кроме резкого звона в ушах. Но, судя по тому, как вздуваются вены у него на шее, а лицо краснеет, он определенно что-то говорит.
Проходит всего мгновение, прежде чем мое зрение проясняется, а легкие начинают болеть. Я пытаюсь вырваться из его хватки за горло, хватая ртом воздух, но он так и не отступает. У меня начинает кружиться голова, и я не уверена, от недостатка кислорода или от полученного удара, но когда Джиа подходит к нам и успокаивающе кладет руку на плечо Зика, он немедленно отпускает меня.
Громкий звон начинает стихать, и я слышу ее приглушенный голос, когда Зик отрывается от мата.
— Иди и приведи себя в порядок, — приказывает она. — На сегодня достаточно.
Не оглядываясь, Зик уходит, оставляя меня с инкубатором. Она приседает, окидывая взглядом синяки на моей коже.
— Зик — не тот человек, которого ты хочешь сделать своим врагом, — говорит она мне. — Тебе не мешало бы это запомнить.