Глаза Леви вылезают из орбит, когда он смотрит на маленького парня сверху вниз.
— Черт возьми, ты уверена? — спрашивает он. — Откуда нам знать это дерьмо? Обычные люди просто знают это? Или есть что-то вроде… курса для мам, который должна пройти девушка, когда беременна?
— Я, эээ… я на самом деле не знаю. Мне так сказала та леди.
— Дерьмо, ну… а что еще?
— Хммм… я думаю, есть много вещей, которые нужно знать. Например, ты должен заставить его срыгнуть после того, как он выпьет бутылочку, чтобы у него не заболел животик и…
— Заставить его срыгнуть? — Спрашивает Маркус, его лицо ничего не выражает, если не считать слегка испуганных глаз. — Как, блядь, мы должны это сделать? Ударим маленького паренька в живот?
— Срань господня, — выдыхаю я, в ужасе глядя на него, прежде чем медленно перевести взгляд на Леви, а затем на Романа через большую комнату. — Давайте договоримся никогда не оставлять Маркуса одного с ребенком, пока он не научится хотя бы ходить — НЕТ. Нет, пока ему не исполнится пять и он не пойдет в школу. Этого времени должно быть достаточно.
Маркус смотрит на меня и хмурит брови в замешательстве.
— Я не понимаю… что в этом плохого? Это был серьезный вопрос? Я же не собирался делать это жестко, ну, знаешь, просто маленький любящий толчок в живот.
— Если только ты не хочешь, чтобы его стошнило на тебя, — бормочет Роман, пересекая комнату и снова выглядывая из-за бортика кроватки, — тогда я полагаю, что это не такая уж блестящая идея.
Маркус кивает, как будто мысль о рвоте даже не приходила ему в голову, и ему более чем отвратительна эта тема.
— Справедливо, — говорит он, отступая от спящего ребенка, понимая, что он не просто не в своей лиге в этом вопросе, а что он даже ногой не переступил порог. Однако у Леви, возможно, есть надежда для него. Может быть, посещение под присмотром.
Малыш начинает просыпаться, и мягкая улыбка расплывается на моем лице, когда я наблюдаю, как Леви наклоняется к кроватке и берет его на руки. Ребенок тут же начинает плакать, и лицо Леви наполняется болезненным, паническим страхом.
— О, черт, — вырывается у него, прежде чем сунуть ребенка прямо мне в руки, как будто я должна знать что-то лучше.
Еще и дня не прошло, а я уже так привязалась. Нетрудно понять, почему Роман настаивал на том, что я захочу быть в его жизни в качестве материнской фигуры. Мне только нужно понять, как держать его на руках так, чтобы он не визжал, как банши.
Я паникую, и Роман спасает меня, беря ребенка на свои умелые руки и наблюдая, как он успокаивается.
— Привет, малыш, — говорит Роман, когда малыш потягивается у него на руках и тут же прижимается к нему, впитывая ласку так, словно изголодался по ней. — Тебе нужна бутылочка?
Мое сердце действительно тает, черт возьми, но, как он это делает?
Я думала, что видеть мальчиков в форме — самое восхитительное, что я когда-либо видела, но, очевидно, наблюдать за тем, как они заботятся об этом милом, невинном ребенке, — вот что меня действительно заводит. По крайней мере, наблюдать за Романом в таком состоянии — да. Если бы Маркус взял его на руки, я бы, наверное, умерла от страха.
Ребенок начинает плакать, и Роман слегка покачивается, а я спешу через комнату и быстро хватаю бутылочку, которую мы приготовили непосредственно перед тем, как войти сюда, как будто мы знали, что, блядь, делаем. Я открываю крышку и протягиваю ему бутылочку, наблюдая, как Роман легко засовывает соску в рот ребенка.
Он усердно сосет, и его глаза удовлетворенно закрываются, прежде чем приняться за бутылку.
Я провожу пальцами по его голове, ощущая под кожей мягкие волоски.
— Ты уже придумал ему имя?
Роман качает головой.
— Нет, — говорит он. — У обычных родителей есть девять месяцев, чтобы придумать идеальное имя, а у меня был буквально один день. Это слишком большое давление. Что, если я выберу что-то, что будет звучать круто для ребенка, но во взрослой жизни люди будут думать, что он придурок? Я не хочу этого для своего ребенка. — Он замолкает и смотрит на меня испуганным взглядом, какого я, кажется, никогда у него не видела. — Что, если я испорчу своего ребенка?
Я качаю головой.
— Посмотри на себя, Роман. Посмотри, как сильно ты уже заботишься о нем. У тебя это получается от природы, и он это чувствует. Я не думаю, что ты можешь все испортить. Ты будешь ему отличным отцом. Черт возьми, я ревную. Мой отец был ужасен, как и твой. Ты знаешь, как выглядит дерьмовый родитель, поэтому точно знаешь, чего не следует делать.