Он держит меня в плену, перегнувшись через стойку, и я втягиваю воздух, а предвкушение горит в моих венах. Он пальцами касается моего плеча, и дрожь пробегает по моей спине, когда его губы наконец встречаются с моими. Он целует меня медленно, нежно и с такой страстью, что мое сердце гулко бьется в груди. Капельки воды, оставшиеся на его волосах после душа, стекают на мое лицо, когда его рука поднимается от моего плеча и смыкается у основания моего горла.
Леви придвигается ближе, его рука опускается ниже по задней части моего бедра и сминает шелковый халат своими толстыми пальцами. Затем его пальцы касаются моей обнаженной кожи, и я выдыхаю в рот Маркуса, постанывая, когда его пальцы достигают внутренней стороне моего бедра.
С другого конца комнаты доносится насмешка, и низкий тон Романа ласкает мой слух.
— Блядь, не могли подождать и двух секунд.
Я ухмыляюсь в губы Маркуса, он отстраняется и поворачивается к своему старшему брату.
— Будешь дремать — проиграешь, братишка, — говорит он, переваливаясь через стойку бара, как раз в тот момент, когда пальцы Леви касаются моей сердцевины, заставляя меня ахнуть и прижаться к нему, чувствуя, как он засовывает эти толстые пальцы в мое влагалище.
Я прикусываю губу, и мои глаза закатываются на затылок.
— О, черт, Леви, — стону я, а мое одобрение толкает его глубже. — Да.
Маркус подходит с другой стороны, его рука возвращается к моему горлу и сжимает его ровно настолько, чтобы у меня перехватило дыхание. Он использует свою хватку, чтобы оттянуть меня от края стойки, меняя угол, под которым пальцы Леви массируют мои внутренние стенки.
Маркус откидывает мою голову назад и снова захватывает мои губы своими, на этот раз целуя меня глубже, голоднее, с решимостью, от которой по комнате разносится восхитительный стон.
— Черт, нет, — бормочет Роман, возможно, самому себе. — Только не без меня.
Роман широкими шагами пересекает комнату, перепрыгивая через стойку бара точно так же, как это сделал его брат, и если бы я была в состоянии думать, я бы, вероятно, отругала их за то, что они не воспользовались идеальным входом всего в нескольких шагах от меня. Но я не жалуюсь, наблюдая за тем, как выпирают их мышцы, когда они делают что-нибудь хоть немного спортивное, я становлюсь влажной — так же, как пальцы Леви, погруженные глубоко в мою киску.
Глубокий голод поселяется в моей груди, когда я поворачиваюсь к Маркусу и целую его глубже. Его руки скользят по краю ткани, спускаясь вниз, пока он не достигают свободного узла, едва удерживающего халат. Он легонько дергает его, и халат распахивается, как пушинка в его руках, а шелковистая ткань быстро расходится и сползает с моих плеч.
Я позволяю ему упасть на пол и через мгновение чувствую теплую грудь Леви за своей спиной. Его пальцы выходят из меня, поднимаясь к моей попке, а его голова опускается к моей шее, его губы смыкаются на моей коже. Его язык касается пульсирующей жилки на моем горле, прежде чем добраться до чувствительного местечка под ухом.
— Будь хорошей девочкой и раздвинь свои прелестные ножки, — бормочет он.
О, Боже милостивый. Если Леви вытащит своего папочку поиграть, пока Маркус и Роман уже прикасаются ко мне, я кончу еще до того, как сделаю очередной вдох.
Дрожь дикого предвкушения пробегает по моему позвоночнику, и я стону, раздвигая бедра и открываясь для них. Роман берет меня за подбородок, нежно притягивая мое лицо к своему, его глаза сузились от любопытства, пока пальцы Маркуса скользят вниз по моему телу, находя клитор и нежно массируя его.
Мои глаза остаются прикованными к Роману, в то время как я слишком сосредоточена на ощущении пальцев Маркуса.
— Тебе это понравилось, не так ли? — Спрашивает Роман, его голодный взгляд пожирает меня. — Когда он назвал тебя хорошей девочкой.
Я выдерживаю его взгляд, позволяя ему увидеть, как меня заводят его братья.
— Только когда я могу называть его папочкой.
На лице Романа появляется усмешка, когда Леви стонет, его грудь вибрирует у меня за спиной, и, черт возьми, от моих слов его пальцы входят в мою задницу. Я задыхаюсь, мое дыхание застревает в горле, прежде чем из глубины моей груди вырывается сдавленный стон.
— Вот же черт, — говорит Роман, и его взгляд опускается, его рука скользит по моей чувствительной коже и касается моих затвердевших сосков. Он нежно сжимает один из них, прежде чем продолжить движение вниз, и заставляет меня судорожно вздохнуть, когда его пальцы щекочут мою талию.