Проходят минуты, и как раз в тот момент, когда я убеждаю себя, что повернула не туда, фары отражаются от темно-зеленой пристройки, замаскированной так, чтобы ее можно было спрятать за деревьями. Если бы свет фар не попал точно в цель, я бы проехала мимо. Я давлю на тормоза, шины с визгом останавливаются. Я заглушаю двигатель и выхожу из машины к темной пристройке, где только мягкий лунный свет указывает мне дорогу.
Волки устремляются за мной, когда я иду через пристройку, проскальзывая мимо старого "Эскалейда", которым, вероятно, не пользовались месяцами. Несколько бутылок с водой валяются забытыми на низкой скамейке, и я быстро открываю их, давая обоим волкам попить, прежде чем найти люк, ведущий вниз в длинный туннель.
В длинном извилистом коридоре кромешная тьма, темнее ночи, и я оглядываюсь в поисках фонарика или старой лампы, чтобы осветить путь, но ничего не нахожу. Я думаю, здесь мне придется полагаться на себя саму и свою память.
Волки спускаются за мной в туннель, и мы идем, кажется, целую вечность, с каждым шагом все ближе и ближе к разгадке моей судьбы. Мальчики построили туннель под кухней для персонала, ведущий в замок, и я понятия не имею, как мне спуститься на игровую площадку, не выдав себя. Если Джованни в замке, то мне конец. Остается надеяться, что замок не заперт, как Форт-Нокс.
Мои руки дрожат, когда я достигаю конца туннеля, и я стону, нащупывая тяжелый книжный шкаф, который ребята держали у входа, чтобы скрыть туннель.
— И как, черт возьми, я должна это сдвинуть? — Бормочу я, когда волки отступают, оставляя меня разбираться с этим самостоятельно.
Схватившись за старый шкаф, я делаю глубокий вдох и толкаю изо всех сил. Этот ублюдок не двигается с места, ни хрена не происходит, кроме того, что ломаются мои ногти. Я сдерживаю крик, разочарование быстро берет надо мной верх, когда я пытаюсь снова и снова, пока, наконец, не начинаю понемногу убирать его с дороги.
Пальцы кровоточат, ладони болят и покрываются волдырями, но я не останавливаюсь, пока не образуется достаточно большое пространство, чтобы мы с волками могли протиснуться. Мы проходим сквозь него, волки следуют за мной по пятам, и мы все напряженно вслушиваемся, пытаясь понять, что происходит в этой тюрьме.
В особняке ДеАнджелисов царила мертвая тишина, но в отличие от него здесь слышно тихое вибрирующее жужжание холодильника, слабый гул кондиционера, а если прислушаться, то, возможно, даже я слышу слабый плач новорожденного ребенка.
Моя спина напрягается. Я об этом не подумала. Все, на чем я была сосредоточена, — это спасение мальчиков, но если ребенок тоже здесь, если есть шанс, что я смогу спасти его… Черт. Нет ничего такого, чего бы я не сделала.
Поднимаясь на кухню для персонала, я оглядываюсь по сторонам, борясь с желанием включить свет. Уже поздно, есть большая вероятность, что Джованни крепко спит, но как насчет его охраны? Такой человек ни за что не сможет спать спокойно, зная, что его сыновья внизу, на игровой площадке, и каждый из них придумывает самые жестокие способы убить его. Нет, Джованни нужно, чтобы его постоянно окружали люди и следили за собственностью, как ястребы.
Не желая рисковать, проходя через дом, я веду волков прямо к выходу для персонала. Дверь не заперта, и я с облегчением вздыхаю, а на моей коже выступает легкая испарина. Волки следуют за мной прямо через дверь и, словно уже уловив запах мальчиков, устремляются к задней части дома. Я спешу за ними, отчаяние не знает границ, когда стараюсь держаться в тени.
Вокруг никого нет, ни охранников, ни камер, поэтому я мчусь, как чертов маньяк, ко входу на подземную игровую площадку. Волки с легкостью проносятся по длинной извилистой дороге, и я заставляю себя не отставать, каждый шаг длиннее и стремительнее предыдущего.
Уходящий вниз холм быстро выравнивается у подножия, и я спотыкаюсь, падая прямо на колени. Тихий крик вырывается из моей стиснутой челюсти, но я поднимаюсь на ноги, мои колени порезаны и кровоточат. Я не включаю большой верхний свет, это слишком заметно, но вдоль ряда камер, расположенных с каждой стороны, висят старые масляные лампы.
Волки убегают далеко вперед меня, и я даже не вижу, где они, но сейчас это не имеет значения. Я должна найти их. Я должна знать, что с ними все в порядке.
Схватив одну из масляных ламп, я спешу вдоль ряда камер, осматривая их слева направо. Я нахожу трупы мужчин, которых никогда не знала, законченные требуют, чтобы я остановилась и освободила их, другие называют меня грязной шлюхой и пытаются схватить меня через решетки, но я не обращаю на это внимания. Мы можем заняться спасением людей, как только у меня будет то, что мне нужно. Черт, да кто вообще знает, что эти люди сделали, чтобы оказаться здесь. Все, что я знаю, это то, что эти камеры были пусты, когда мы покинули это место несколько недель назад.