Камеры начинают пустеть, и я качаю головой — мне это совсем не нравится. Если бы они были здесь, я бы их уже нашла. Я должна была их найти, но я продолжаю идти, не желая останавливаться, пока не проверю все до единой.
Осталось пройти еще немного, но масляные лампы больше не освещают путь. Впереди нет ничего, кроме темноты, и я с трудом сглатываю, но продолжаю, не зная, что могу найти.
Протягивая масляную лампу, я стараюсь осветить как можно больше камер. Первая слева от меня пуста, и страх тяжело опускается у меня в животе, когда я поворачиваюсь направо и поднимаю фонарь. Камера использовалась, грязная, с лужами засохшей крови, размазанными по холодному бетонному полу. Я качаю головой, в ужасе от того, что могу обнаружить, когда тихий стон доносится из оставшихся камер, глубже в темноте.
Я поворачиваю голову, глаза расширяются, сердце бешено колотится.
Я знаю этот гребаный стон. Я знаю его, как собственную гребаную душу.
— Маркус? — Я бросаюсь к нему, слезы заливают мне глаза, и я несусь влево, прижимаясь к холодным металлическим прутьям. Наклоняю масляную лампу вперед, тусклый свет проникает в камеру, и я нахожу Маркуса лежащим на полу, его кожа липкая и бледная. — Маркус?
Он смотрит на меня сквозь маленькие щелочки, у него едва хватает сил, чтобы как следует открыть глаза.
— Я так и знал, — говорит он с тяжелым, побежденным вздохом, в его голосе слышна грусть. — Так выглядят небеса.
Его глаза блестят, и я быстро понимаю, что на самом деле он смотрит не на меня, а сквозь меня, как будто даже не видит, что я стою здесь, перед ним.
— Маркус, пожалуйста, — зову я, опускаясь на окровавленные колени и протягивая руку сквозь решетку, пытаясь взять его за руку.
Пальцами касаюсь его липкой кожи, и его глаза открываются немного шире, мягкая улыбка трогает уголки его губ.
— Такая чертовски красивая.
Блядь, блядь, блядь.
Что мне делать?
Я крепче сжимаю его руку, дергаю за нее, тяну, позволяя ей тяжело упасть на пол, — все, что угодно, лишь бы привлечь его внимание.
— Давай, Маркус. Это я, — умоляю я, слезы текут по моему лицу. — Посмотри на меня. Ты не умер. Я здесь. Приди в себя. Я прямо здесь.
— Императрица? — Позади меня раздается шепот, похожий на вопрос, и я снова хватаюсь за масляную лампу, выпуская руку Маркуса и практически бросаясь к темной камере через плечо.
Я врезаюсь в решетку, в груди сразу же начинает болеть, когда я обнаруживаю Романа, растянувшегося в дальнем углу, прислонившегося к задней стене, его голова тяжело опущена.
— Роман? — Я зову, мои глаза сканируют его измученное тело.
Его голова медленно поднимается, и усилие выглядит болезненным, но он не останавливается, пока его обсидиановые глаза не встречаются с моими, сама тяжесть его взгляда опускает меня на колени.
— Я же говорил тебе… бежать, — выдыхает он, откидывая голову к бетонной стене и отказываясь отвести от меня взгляд.
Я качаю головой, поспешно вытирая глаза.
— Я не оставлю тебя, — говорю я ему, позволяя ему услышать решимость в моем голосе. — Я не оставлю вас здесь умирать. Где Леви?
— Посмотри на нас, императрица, — выдыхает он, не утруждая себя ответом на мой вопрос. — Мы все равно что покойники. Спасай себя.
Я качаю головой, скольжу взглядом по решеткам, пытаясь придумать способ, как вытащить их. Должен быть ключ… что-нибудь.
Развернувшись, я мчусь к последней камере в задней части, страх тяжелым грузом ложится у меня внутри, когда я направляю масляную лампу на решетку. Тело лежит на полу, и я втягиваю воздух, обнаруживая Леви, распростертого на бетоне, неподвижного… не… Нет.
— Леви? — Я хватаюсь за прутья. — Леви. О Боже, нет.
Он отрывает голову от бетона, глаза открываются крошечными щелочками.
— Шейн? — бормочет он, как будто не может поверить в то, что видит. — Это ты, малышка?
Облегчение проносится сквозь меня, как гребаная ракета, и я снова падаю на пол.
— Да, Леви, — выдыхаю я. — Это я. Я собираюсь вытащить тебя отсюда.
— Тебе надо было бежать, — говорит он мне и стонет, пытаясь подняться с пола, но это слишком сложно, и он довольствуется полуползанием, ставя одно колено перед другим, прежде чем рухнуть на пол. Он оказывается достаточно близко, чтобы протянуть руку через решетку и взять меня за руку.