Еще один громкий удар доносится из глубины замка, и я поворачиваю голову к двери, уверенная, что кто-то снова придет за мной, но когда дверь остается закрытой, я даю себе возможность вздохнуть.
Поднимаясь с запачканного матраса, я прислоняюсь спиной к изголовью и подтягиваю колени к груди, прижимая их к себе, как будто свернувшись в клубок, я могла бы обеспечить себе какое-то подобие безопасности. Проходят минуты, и я опускаю лоб на колени, а слезы свободно текут по моему лицу.
Он изнасиловал меня.
Он завладел моим телом, надругался надо мной, удерживал меня и силой вошел в меня без моего согласия. Как я вообще могу быть в порядке после этого? Я знаю, что заморочила ему голову, лишила его власти надо мной, но это не меняет того факта, что это все равно произошло. Не облегчает боль между ног, не помогает синякам быстрее сойти.
Джованни погубил меня, и за это я уничтожу его и всю его чертову армию, но для этого я должна оставить все это позади. Я не могу рыдать каждый раз, когда это бросают мне в лицо, каждый раз, когда воспоминания возвращаются, чтобы преследовать меня. По крайней мере, пока с ним не покончат. После этого я смогу сломаться, когда у меня будут парни, на которых я смогу опереться. Они помогут мне вернуть мою гордость, как делали это в прошлом. Они — моя опора, и я не смогу сделать это без них.
С ними должно быть все в порядке.
Маркус… он… у нас недостаточно времени.
Черт.
Поднимая голову с колен, я поспешно вытираю слезы. Я и так потратила столько времени впустую. Мальчики заперты на подземной игровой площадке без еды и воды, без возможности помочь друг другу. Роману и Леви приходится просто сидеть в своих камерах, наблюдая, как Маркус медленно угасает. Черт, со свадьбы прошло несколько часов, с тех пор, как я увидела запись в прямом эфире, он уже может быть… Нет. Я не могу так думать. Я должна верить, что у них все получится, потому что без них я этого не переживу. Они занимают три равные части моего сердца, и без них я никогда снова не буду целой.
Они для меня все, даже задумчивая задница Романа.
Быстро осмотрев свое тело, я проверяю свои травмы. Я вся в крови и синяках. Никто не потрудился зайти и обработать зияющую рану на моей руке, но на каком-то уровне я рада. Не думаю, что смогу вынести, если кто-то еще войдет сюда без приглашения. Что касается остального, я в основном невредима. Полосы крови украшают мою кожу и волосы спутались, а синяки в основном на бедрах. Моя челюсть ноет от столкновения с охранником, который набросился на меня, как гребаный полузащитник. Мой мизинец распух, но я не чувствую, что он сломан, как я думала изначально.
Со мной все будет в порядке. Я могу с этим справиться.
Схватив разорванную материю свадебного платья, разбросанную по кровати, я туго обматываю ею руку, где раньше был мой противозачаточный имплант, чтобы остановить кровотечение, прежде чем неуверенно поднимаюсь на ноги. Я такая же голая, как в день своего рождения, только теперь на мне столько дерьмовых шрамов и синяков, сколько ни одной женщине не пристало носить.
Я не зацикливаюсь на этом. Вместо этого я ношу их с гордостью, потому что это знаки того, кто выжил.
Остановившись у массивной встроенной гардеробной, я беру кое-что из одежды и свежее нижнее белье, стараясь не думать о том, что произошло в этой комнате. Я даже не оглядываюсь на кровать. С этого момента все остается в прошлом. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы покончить с этим. У меня было несколько минут, чтобы поплакать, оплакать свою потерянную гордость. Когда эти маленькие напоминания придут, чтобы уничтожить меня, я буду готова и буду ждать, чтобы уничтожить их всех до единого.
Джованни ДеАнджелис не будет определять меня. Только у меня есть на это право.
Голова кружится, тело все еще кажется тяжелым, но я отказываюсь зацикливаться на этом. Я могу сломаться и разбиться, как только выберусь отсюда, но до тех пор мне нужно оставаться сильной, оставаться той женщиной, которой хотела меня видеть моя мать, той, которую она боится. В конце концов, есть трое мужчин, которым нужно восстать из мертвых, и они не смогут этого сделать, пока кто-то не даст им силы для этого.
Их воинственные сердца все еще бьются, просто они погребены под кучей дерьма, боли и мучений. Но это ненадолго. Мои воины вырвутся на свободу, и это будет чертовски впечатляюще.
Черт, я не могу дождаться, когда увижу, как они восстанут. Они сожгут всю эту гребаную семью дотла.
С новой смелостью и решимостью, горящими в моих венах, я направляюсь в ванную. Я закрываю за собой дверь и, чтобы создать иллюзию уединения, щелкаю маленьким замком с обратной стороны двери, прежде чем залезть в душ.