На то, чтобы пересечь широкий ухоженный газон, уходит целая вечность, и я более чем осознаю, что на траве остался след от колеса тележки. Я уверена, что бег не такой долгий, как кажется, но по густому лесу нельзя идти достаточно быстро.
Как только мы, наконец, врываемся в лес, мы продолжаем бежать ровно настолько, чтобы полностью скрыться в кустах, и только тогда Роман падает на твердую землю. Я опускаюсь рядом с ним, хватаю бутылку с водой из-под задницы Маркуса и открываю крышку.
Роман жадно глотает воду, а Леви падает на землю рядом с нами, его колени врезаются в покрытую мхом землю, и он хватается за живот, его руки мгновенно окрашиваются кровью.
— Дерьмо, — задыхаюсь я, когда обвиваю рукой вокруг головы Романа, прижимая его к своей груди, пока он закрывает глаза — его отчаянная попытка спасти меня и своих братьев чуть не стоила ему жизни. Потянувшись к Леви, я убираю его руку с живота и поднимаю рубашку, чтобы хорошенько рассмотреть рану. — Похоже, там инфекция.
Леви кивает, бросая на меня мрачный взгляд. Он давно знал, что рана заражена, но просто ничего не говорил.
— Почему? — Спрашиваю я, зная, что он точно знает, о чем я спрашиваю.
Он пожимает плечами и забирает бутылку с водой прямо из рук Романа.
— У нас есть причины для беспокойства поважнее, — говорит он мне. — Маркус — наш приоритет. Как только мы узнаем, что он выкарабкается, тогда мы сможем позаботиться об этом дерьме.
Я киваю, зная, что он прав. Мальчикам, может быть, и больно, и они едва держатся, но они справятся с этим, а вот чего они не смогут вынести, так это потери своего брата, а этого не произойдет при мне.
Отдышавшись, я поднимаюсь на ноги и сосредотачиваюсь на Марке. Он выглядит ужасно. Тряска от бега и неровная почва в лесу не пошли ему на пользу. Я прижимаю бутылку с водой к его губам, и он едва приоткрывает рот, чтобы я могла налить в него воды.
— Я слышала, моя волшебная киска — единственным, что поддерживало тебя на плаву? — Я поддразниваю его, не чувствуя этого, но желая улучшить ему настроение.
Он качает головой, когда я кладу бутылку с водой на место и меняю ее на аптечку.
— Не бывает волшебных кисок, — бормочет он так тихо, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать его. — Магия — для детей.
— Ах да? — Я ухмыляюсь, нахожу несколько антисептических салфеток, прежде чем задрать его рубашку и уставиться на инфекцию, разъедающую его колотую рану. — И как бы ты ее назвал?
— Назову ее тем, чем она является, — говорит он, тяжело сглатывая и стараясь не морщиться, когда я начинаю промывать его рану. — Чертовски тугой киской.
Я вскидываю бровь и на мгновение замираю, чтобы встретиться с ним взглядом и обнаружить, что он следит за каждым моим движением, словно все еще не может поверить, что я стою прямо здесь, перед ним. — Тугая киска, да?
— Совершенство, созданное для самых грязных мужчин, — говорит он мне, заставляя мои бедра сжаться, что только напоминает мне о том, что произошло в том замке. Я вздрагиваю от этой мысли, и если бы Маркусу не было так хреново, он мог бы даже заметить это движение, поэтому я сосредотачиваюсь на его ране и позволяю ему продолжать, зная, что разговоры о моей киске — верный способ разжечь тот огонь, который горит внутри него.
— Ни одна другая киска не смогла бы сжать мой член так, как это делает твоя, — продолжает он. — Это настоящий пиздец, Шейн. Ни один ублюдок без гребаных волос на груди даже не знал бы, как обращаться с этой сладкой киской, не знал бы, как трахнуть ее как следует, как заставить ее развалиться на части одним-единственным пальцем. Но ничто, ничто не сравнится со сладким вкусом твоего возбуждения на моем языке. Это то, что помогает мне оставаться на плаву, детка. Попомни мои гребаные слова, и в тот момент, когда я смогу раздвинуть эти красивые бедра и зарыться лицом в эту тугую киску — я сделаю это.
Я наклоняюсь ближе к нему, опираясь на борта тележки.
— Я ловлю тебя слове, — предупреждаю я его, серьезность наполняет мой взгляд, когда я смотрю глубоко в его стеклянные глаза, игнорируя тот факт, что половина его бессвязной речи не имеет смысла, в то время как остальная часть кажется невнятной. — И если ты не сделаешь этого для меня, если ты, блядь, умрешь у меня на глазах и не дашь мне в точности то, что обещал, я буду в бешенстве. Ты это понял, Маркус ДеАнджелис?
Маркус поднимает руку, используя все свои силы, чтобы отдать мне честь, прежде чем его рука тяжело опускается обратно на борт тележки.