— Может, мы просто свалим отсюда к чертовой матери? — спрашивает он, оглядываясь на часы, которые висят высоко на стене над дверью. Они показывают восемь вечера, и я вздыхаю, предвидя диалог, который сейчас состоится.
— Нет, — бормочет Роман, откидываясь на спинку кровати, его глаза сверлят дыру в потолке своим острым, как лазер, взглядом. — Мы выезжаем в девять.
— Какая разница? — ворчит он, его разочарование нарастает и отчетливо проявляется в его глубоком тоне. Он пересекает бункер и ударяет кулаками в стену, прежде чем опереться на них и издать низкий стон. — Я больше не могу этого выносить. Мне нужно выбраться из этой гребаной обувной коробки.
— В девять вечера, — в миллионный раз напоминает ему Роман, совершенно не жалея брата, которого он чуть не потерял всего три дня назад. — Ни минутой раньше. Ни минутой позже.
Протягивая руку, я кладу ее на бедро Маркуса, желая хоть немного утешить его. Он тут же опускает свою руку на мою и придвигается чуть ближе, нуждаясь в этой близости так же сильно, как и я.
У Романа были свои причины уйти в девять. Весь план, который они с Миком тщательно разработали, чтобы выбраться отсюда невредимыми и незамеченными, начинается, когда часы пробьют девять, и Маркус это знает. Он знает, что необходимо подождать, но он не совсем терпеливый парень. Ему нравится действовать первым, а с последствиями разбираться позже, и если бы они все еще не восстанавливались, возможно, мы бы рискнули.
Я не знаю, как Мик собирается это провернуть, но Роман настаивает, что он так хорош, как говорит, а я доверяю инстинктам Романа. Он никогда не подводил меня… за исключением того единственного раза, когда он поспешил с выводами и решил, что моему слову не стоит доверять, но теперь все это в прошлом.
При этой мысли я перевожу взгляд через всю комнату на Романа, чтобы увидеть идеальный контур моего укуса, вытатуированный на его руке. Время от времени, когда он погружается в раздумья, я замечаю, что он смотрит на татуировку, смотрит так, словно одной его воли должно быть достаточно, чтобы изменить прошлое. Его палец проводит по следам укуса, и это длится лишь мгновение, прежде чем он вздыхает и убирает руку. Эти моменты убивают меня. Я смогла отгородиться от этих воспоминаний, смогла заменить их новыми, но не Роман, он цепляется за все.
— До этого еще целый гребаный час, — бормочет Маркус, неумолимый в своем требовании убраться отсюда. — Что, черт возьми, я должен делать еще час?
— То же самое, что ты делал последние семьдесят два часа.
Маркус вздыхает, прежде чем его губы растягиваются в ухмылке, и он медленно наклоняет голову, чтобы встретиться со мной взглядом.
— Нет, — говорю я прежде, чем слова успевают слететь с его полных губ. — Ни в коем случае. Я уже миллион раз говорила тебе, что мы не будем трахаться, пока твои швы не заживут должным образом. Я уже становилась жертвой этого дерьма раньше, и это больше не повторится. Ты можешь подождать.
— Давай, детка, — говорит он, присаживаясь передо мной на корточки, а его руки опускаются на мои колени. — Обещаю, я сделаю так, что ты не пожалеешь.
Закатывая глаза, я беру его руки в свои и убираю их со своих колен, улыбаясь ему в ответ.
— Я в этом не сомневаюсь, но ответ по-прежнему “нет”, — говорю я ему, не смея показать, что мысль о том, что я сейчас так уязвима, пугает меня до чертиков. Я знаю, что это иррационально, и мальчики никогда бы не причинили мне такой боли, никогда не отняли бы моего согласия, но это слишком рано, слишком свежо, и если бы у меня хватило смелости действительно сказать об этом, я знаю, что Маркус не посмел бы давить на меня прямо сейчас.
Его глаза сужаются, и на долю секунды я боюсь, что он читает мои мысли и пытается сложить кусочки воедино, но в тот момент, когда его глаза загораются, как рождественская елка, я тихо вздыхаю с облегчением.
— А как насчет того, — говорит он. — Если вместо того, чтобы я трахал тебя — ты трахнешь меня. Я могу просто лечь на спину и позволить тебе взять все под контроль, позволить тебе делать то, что ты хочешь. Это выгодно всем. Мои швы не разойдутся, ты сможешь взять все под свой контроль, делай со мной все, что захочешь, а парни получат охуенное шоу. — Он широко улыбается, делая паузу, как будто давая мне шанс все обдумать. — Почему я не подумал об этом раньше? Это же просто гениально. Мы должны были заниматься этим с самого начала, и эти семьдесят два часа пролетели бы незаметно.
Маркус качает головой, его улыбка гаснет.
— На самом деле, это немного удручает. Какая упущенная возможность.