Я не думала, что до этого дойдет, но ничто, даже Роман и Маркус, не помешают мне добраться до Леви. Я нужна ему больше, чем когда-либо, и после того, как Леви столько раз прикрывал мою спину, это чертова гарантия, что я буду прикрывать его. Я знаю, Роман и Маркус просто пытаются защитить меня, и я знаю, что у них есть действительно веские причины для этого, но я отдам свою жизнь, если это будет означать спасение Леви.
Меня ничто не остановит.
Не Роман. Не Маркус. И не Джиа, мать ее, Моретти.
Они не оставляют мне выбора.
23
Нервы не выдерживают, но они не сравнятся с чувством вины, которое терзает меня изнутри.
Они убьют меня. Черт, да я сама себя убью. Но никто, даже Маркус и Роман, не удержат меня под домашним арестом. Это слишком важно. Я нужна Леви. Ему нужно за что-то бороться. Ему нужен луч надежды, который прольется сквозь это дерьмо и поможет ему пройти через это, пока ребята не помогут освободить его. Но сейчас вся эта хрень с ожиданием середины ночи, чтобы сделать свой ход, не дает мне покоя. Одна мысль о том, чтобы подождать еще минуту, разрывает меня на куски.
Я смотрю в потолок комнаты мотеля "Пожар в мусорном контейнере", в которой мы с мальчиками ютимся с тех пор, как покинули склад четыре часа назад. Они мертвы для всего мира, глубоко спят с намерением восстановить как можно больше сил для налета на дом Джии. Они им понадобятся, особенно если у них не будет одного брата.
Время тянется чертовски медленно.
Я не сомкнула глаз, но я знала, что так будет еще до того, как мы приехали сюда. Как я могла уснуть после того, как увидела эту прямую трансляцию? За те часы, что я просидела перед экраном, Леви не подвергался новому нападению, но по тому, как он держал свое тело, было ясно, что он готов и готов к большему.
Выглянув в окно, я решаю, что ждала достаточно долго. Уже больше одиннадцати, и небо настолько темное, насколько это возможно. Большинство машин убралось с дорог, и ночная смена Джии уже давно должна была заступить на смену.
У меня нет плана. Я не представляю, как мне попасть внутрь и найти дорогу к Леви, но я должна попытаться. Мальчики не собираются уходить до двух часов ночи, а когда они проснутся, то обнаружат, что меня уже нет. Они помчатся за мной, и если все пройдет так хорошо, как я надеюсь, я уже буду с Леви, когда они приедут, и тогда они помогут нам выбраться оттуда. Конечно, мне, скорее всего, прочтут худшую из нотаций, а потом меня оттрахают с ненавистью, но я не оставлю Леви больше ни на секунду.
Они могут ненавидеть меня сколько угодно. Они могут разглагольствовать и бесноваться до тех пор, пока у них из горла не пойдет кровь, но они не могут отрицать тот факт, что если бы я была на его месте в той обитой войлоком камере под домом Джии, они сделали бы то же самое. Черт возьми, я только что вернулась в логово льва, чтобы спасти их сучьи задницы от их отца, рискуя всем. Если они не ожидают, что я попытаюсь что-то сделать, значит, они недостаточно хорошо меня знают.
Чувствуя себя виноватой, я соскальзываю с неудобной двуспальной кровати и бесшумно опускаюсь на колени, вытаскивая свернутую толстовку из-под кровати. Я спрятала ее здесь, как только вошла в дверь дешевого мотеля. Маркус проскользнул в ванную, пока Роман был снаружи, разговаривая с Миком по телефону, и я сделала свой ход. Я не могла рисковать, что они увидят, что я украла со склада. Если бы они знали, что я собираюсь сделать… черт.
Я скольжу рукой под ткань толстовки, и мой желудок скручивается, когда пальцы касаются холодного металла наручников.
Они на законных основаниях собираются убить меня, и Маркусу, возможно, это даже понравится.
Тревога пульсирует в моих венах, и я надуваю щеки в тяжелом вздохе, прежде чем наконец нахожу в себе силы подняться на ноги. Я потираю наручники между ладонями, пытаясь согреть холодный металл, а затем наклоняюсь над тесной двуспальной кроватью. Я задерживаю дыхание и, прежде чем отступить, как трусливая курица, которой я и являюсь, надеваю наручник на запястье Маркуса и медленно застегиваю его. Металл звякает, и я клянусь, что могу либо потерять сознание, либо меня вырвет. Я даже не хочу думать о том, что Маркус может сделать за долю секунды, проснувшись и приняв меня за незваного гостя.
Я застегиваю наручник на тяжелой раме кровати, прежде чем обращаю свое внимание на Романа в другом конце комнаты. Он растянулся на диване, и часть меня умирает. Парень не спал в нормальной кровати по крайней мере две недели. У нас были нелепые маленькие кровати в бункере, диван в его сгоревшем мега-особняке и ничего, кроме грязного пола камеры на игровой площадке замка. Им понадобится отпуск, как только они, наконец, справятся со всем этим дерьмом… при условии, что мы все пройдем через это живыми.