Бонс протолкнул свой член внутрь Кассандры. Она вскрикнула от боли и подтянула себя за запястья. Те не сдвинулись с места. Мужчина вытащил свой половой орган, сплюнул на руку, потер о ствол и снова вошел в нее.
— Такая тугая киска, но, черт возьми, девка, ты суше, чем пустыня!
Кэсс оглядела комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы ей помочь. Инструменты, которые можно было использовать в качестве оружия, были повсюду, но она не могла пошевелить руками, чтобы дотянуться до них. В конце концов, девушка сдалась и закрыла глаза, когда Бонс снова шлепнул ее по заднице.
— Как я уже говорил, у меня есть два инструмента для тебя. Вот этот поможет тебе понять, что ты моя.
Бонс потянулся к ближайшему столу у стены и схватил подключенный паяльник. Продолжая трахать ее по-собачьи, он надавил кончиком инструмента на ее кожу в нижней части спины. Кэсси закричала, когда ее плоть начала дымиться и жжечь.
— Если ты посмотришь вокруг, увидишь, что я выжигаю свое имя на всех вещах. Ты ничем не отличаешься от них, хоть эта аппарат предназначен для дерева.
Кассандра ударилась лбом о стол и дернула себя за запястья с такой силой, что кожа начала рваться и кровоточить. Бонс закончил выжигать букву «Б», продолжая толкаться в девушку.
— Еще в городе я слышал, что это называют клеймом шлюхи. Я предпочитаю думать об этом как о брендировании.
Он доделал букву «О», когда Кэсс изо всех сил прикусила деревянную планку стола. Слезы катились по ее щекам, когда зубы девушки начали трещать и откалываться.
— Ты — собственность Бонса, — сказал он, завершив кривоватую букву «Н». — Скажи, что ты моя.
— Нет, — едва успела выплюнуть Кэсс сквозь крики.
— Скажи это! — закричал Бонс, закончив очередную букву и сильно прижав наконечник паяльника к ее спине, — СКАЗАЛА, БЛ*ТЬ, ЭТО!
— Я твоя, — плакала девушка. — Твоя.
Бонс закончил вырезать «С» и вытащил свой член из Кассандры. Сперма выстрелила на только что выгравированное клеймо Кассандры, ознаменовывая его оргазм.
— Черт возьми, как же ты права.
Сперма брызнула не только внутри, но и снаружи дома. Рон натянул джинсы и боксеры. Его глаза не отрывались от тела Кэсси, так как он хотел быть там с ней одним целым.
***
Глаза Лулу Белль следили за мячом, пока тот катился к ней. Она поймала его и откатила к матери, которая лежала на полу перед ней. Ее тело занимало половину маленькой комнаты.
— Мама, можно я сегодня останусь дома?
— Лулу Белль, — сказала мама, подкатывая мяч к себе. — Ты же знаешь, что вся семья должна уйти.
— Но я болею, — сказала она, а затем закашлялась.
Мама встала, позволив мячу прокатиться мимо нее, пока она подходила к дочери. Она наклонилась и приложила тыльную сторону ладони к лысой и бесформенной голове Лулу.
— У тебя небольшой жар.
— Я же говорила тебе, — надулась она, когда на пол упала струйка слюны. — Ты никогда мне не веришь.
— Не то чтобы я не верила тебе, милая. Ты просто выглядела как обычно, играешь и все такое. Кроме того, я хотела, чтобы все увидели твое красивое новое платье.
Она снова закашляла.
Мама покачала головой.
— Отлично. Иди и скажи Лиз, что она должна остаться с тобой дома. Не могу оставить тебя наедине с нашими новыми гостями.
— Хорошо, мама!
Девочка побежала на другой конец комнаты и подняла мяч, с которым они играли. Лулу заметила, что некоторые швы разошлись, и ей придется попросить папу исправить это позже. Это был ее любимый мяч. На разноцветной загорелой коже были всевозможные узоры, надписи и рисунки по всей поверхности. Папа сказал, что всякий раз, когда у них будут новые гости, он будет прибавлять к балу.
Я люблю гостей.
— Мама?
— Да, Лулу Белль?
— Думаешь, папа рассердится, что я не пойду?
— О, милая. Вероятно, ему сейчас так весело, что я уверена, что будет все равно.
***
С приставленным к шее ножом Джефф вошел в темную комнату. Он даже не мог видеть стены, чтобы судить о ее размерах. Лезвие исчезло, когда парня швырнули на пол. Перед ним была старая, на вид железная, скоба, прикрепленная цепью к половице.
— Надень его на лодыжку, — сказал папа.
Его силуэт стоял перед единственным светом. В комнате не было окон.
— Чего вы хотите от нас? — спросил Джефф, схватив кандалы и застегнув их на лодыжке.
— О, каждый из нас хочет чего-то. Тебе не нужно беспокоиться о других. Тебе нужно побеспокоиться лишь о себе.
— Но моя девушка…
— Она с Лиз, которая позаботится о ней. И Лиз будет хорошо с ней обращаться.
— Итак, — сказал Джефф, оглядывая комнату и ожидая, пока его глаза привыкнут к темноте. Был странный запах, но он не мог его определить. — Чего ты тогда хочешь от меня?
Папа пошел направо и исчез в темноте. Джефф мог сказать по его шагам, что он ходил по кругу вокруг него.
— Сейчас я хочу рассказать тебе одну историю, — сказал он, снова появившись в дверях, чтобы снова исчезнуть.
Он должен знать комнату достаточно хорошо, чтобы ходить в темноте вот так.
— Моя семья владела этим домом в течение длительного времени. Я был своего рода смотрителем. За эти годы много чего произошло, пока я не получил его. Считаю, что все начиналось как обычный особняк, который вскоре превратился в плантацию рабов. Произошло восстание, и семья была убита. Дом был рожден смертью и кровопролитием. После этого государство приняло его в свои руки и превратило в туберкулезную больницу. И под больницей я подразумеваю, что это была в основном тюрьма для больных. Никто никогда не уходил. Они просто умирали и были кремированы в подвале. Все закончилось пожаром, который разбушевался во всем доме. К сожалению, в то время на окнах стояли решетки. Почти все погибли, что увеличило число погибших, заявленное домом.
Внутри, по большей части, все было выпотрошено и переделано. Однако внешние стены устояли. Этот дом нельзя было разрушить. Больница по-прежнему принадлежала государству, но с новыми правилами, установленными правительством, они решили избавиться от всей этой истории с туберкулезом и сделать полноценный психиатрический приют. Теперь стены были охвачены не только кровью и пламенем, но и мучительными криками тех, кто подвергался шоковой терапии, и тем, что, по мнению этих так называемых врачей, могло помочь пациентам. Опять же, это была тюрьма, из которой никто не выходил.
В конце конце, ее закрыли после того, как стало слишком много смертей. Пациенты продолжали убегать из своих камер и убивать опекунов. Дом остался пустовать, ожидая новой цели. Мы обеспечили его ею, когда сделали его собственным домом.
Папа появился на свету.
— Теперь у тебя тоже будет цель.
— Что ты имеешь в виду? — сказал Джефф.
Его глаза начали привыкать. Он мог разглядеть стороны комнаты там, где должны были быть стены. Это было приличное по площади пространство.
— Дом требователен. И он требует жертвы. Когда дому отказывают в крови, он сам забирает ее. Вот на какую территорию вы ступили.
«Он собирается убить меня. Этот мужик убьет меня, чтобы скормить гребаному дому».
— Ты выглядишь так, будто я сумасшедший. Может и так, но мы живем здесь долгое время без происшествий.
— Так ты собираешься убить меня?
— О, небеса, нет! Жертва не всегда означает смерть. Ею может быть жертва тела.
— Что ты имеешь ввиду?
— Я читатель. Я изучал тех, кто был в прошлом, таких как Эд Гейн, и нынешних формовщиков плоти, таких как Бен Хьюз. Хотя я не художник — больше архитектор.
Папа протянул руку и щелкнул выключателем. Ослепленный на мгновение, Джефф наконец сфокусировал свой взгляд на стенах комнаты. К каждой были приколочены разные тела, которые разлагались с разной скоростью и пребывало совершенно точно не в своей первоначальной форме. Большинство из них едва напоминали людей. Их конечности были сломаны под странными углами, дабы вместить другое соседнее тело. Кожа выглядела так, будто ее стянули, натянули и соединили с чужим телом. Некоторые тела были просто костями.