― Миссис Грисволд, мне уже восемнадцать, так что вы можете называть при мне вещи своими именами.
Гэйл была слегка ошарашена этим заявлением, а потом оглянулась назад. Аманда тоже обернулась и увидела Харпера, который спускался по лестнице. Он уже был одет в пижаму с человеком-пауком.
― Мама, ты куда-то уходишь?
― Да. Но не переживай, малыш. Аманда присмотрит за тобой как следует, ― ответила Гэйл и взглянула на часы. ― Вот черт. Надеюсь, что на тридцать шестом шоссе не будет пробок. Мне пора.
Гэйл наклонилась и чмокнула сына в щеку. Она направилась к дверям, махнула им обоим на прощание и поспешила к своей машине, припаркованной на подъездной дорожке.
― Итак, Харпер, я слышала, что сегодня будет марафон «Пятницы 13ой», ― заявила Аманда, обращаясь к мальчишке, за которым ей предстояло присматривать.
Глаза Харпера загорелись.
― А можно нам попкорн?
Аманда согласно кивнула.
― Если я не ошибаюсь, это на сто двадцать шестом канале. Ты поделишься со мной местом на диване, а я за это приготовлю попкорн.
― Заметано! ― воскликнул он на бегу в гостиную.
Харпер был без ума от ужастиков. Аманда не возражала. Они оба знали, что после такого его будут мучать кошмары, но он требовал этого снова и снова. Его матери, по всей видимости, было без разницы, что он смотрит, поэтому Аманда не считала себя вправе запрещать ему это.
Аманда вошла на кухню и направилась к шкафчикам. До ее уха доносилось, как Харпер уже переключает каналы на телевизоре. Когда Аманда наконец-то отыскала пакетики с попкорном, ей показалось, что она слышит какие-то посторонние звуки. Она замерла, пытаясь выявить их источник. Внезапно совсем рядом раздался скрип половиц.
― Харпер, это ты?
Звук повторился, но Аманда так и не могла определить его источник. На кухню вело только два пути. Первый был тем, по которому только что следовала она, а второй ― небольшой коридор, ведущий на задний двор. Она решила проверить последний. Даже если ей просто показалось, девушке просто хотелось быть уверенной, что дверь заперта.
― Здесь есть кто-нибудь?
Она осмотрела коридор, выгляну из-за угла. Там не было ничего, кроме нескольких пар обуви, шкафа для вещей и двери во двор. Аманда вздохнула с облегчением. Но затем она отметила пару нюансов: во-первых, дверь была не заперта, а во-вторых, на кафельном полу виднелись свежие грязные следы. Она развернулась, чтобы уйти прочь, но тут шкаф распахнулся. Ее схватили сзади. Чья-то грубая рука зажала ей рот, чтобы подавить крики.
Харпер был настолько увлечен ужастиком на экране, что ничего не услышал.
***
― Звучит как-то не особо впечатляюще, если честно.
Алекс понимающе кивнул.
― Не буду с этим спорить. Я был тогда новичком в плане всех этих убийств. Но мне принесло это удовлетворение.
― Правда? Ладно, соглашусь, что вся эта история звучит довольно занятно, но я все еще не могу понять, как ты превратился из обычного парня в легендарного Потрошителя из Бэй Сити?
― Потрошителя из Бэй Ривер, и, поверь мне, мой путь был непрост. Копы, естественно, были в курсе, что это убийство, и еще ряд после него, дело рук серийного убийцы. Они должны были это признать. В округе не было никого более жестокого, чем я. Даже не сомневаюсь. Но ты должен понимать, как это все работает.
Оуэн вскинул брови.
Огромный тупой болван.
― Копы не любят сеять панику. Помимо того, они не жаждут выглядеть идиотами в глазах людей. Им не выгодно, чтобы народ знал, что по городу разгуливает серийный убийца, а они не в состоянии его поймать.
― И как же ты это изменил?
Алекс усмехнулся и осмотрелся по сторонам, чтобы в очередной раз убедиться, что их не подслушивают.
― О, я поведаю тебе. Мне пришлось самому публично заявить о себе, раз уж копам было выгодно умалчивать это.
***
Я хотел сохранить свой нестандартный подход к выбору жертв, но в то же самое время перестраховаться. Мне не хотелось, чтобы прослеживалась какая-то закономерность, которая давала бы преимущество копам. Я раз и навсегда завязал с попутчиками. Вместо этого я убил проститутку, бездомного, любителя утренних пробежек и алкоголика. Я выслеживал их, когда они были совсем одни в разных районах Бэй Ривер, и никто не мог стать свидетелем того, как я их убивал. Как ни крути, каждый из них был выпотрошен в городской черте, но всегда в каком-нибудь укромном переулке, скрытым от людских глаз. Я не горел желанием быть пойманным в разгар игры, а это тем временем помогало полиции умалчивать обо мне.
Я понимал, что должен был это изменить каким-то образом.
Моим решением стала Бетти Скотчдейл. Она разительно отличалась от всех моих предшествующих жертв. Она была богата, широко известна и очень стара. В моих убийствах не было никакой закономерности, если не считать того, какими извращенными и грязными способами я их совершал. Насчет Бетти у меня тоже были планы. Ее смерть была самой жуткой, и о ней узнал весь мир.
Весь мир узнал и обо мне.
Старая ведьма жила в огромном особняке в абсолютном одиночестве. В свои семьдесят три года она была вдовой. Ходили слухи, что ее супруг специально покончил собой, чтобы избавиться от нее. Но как бы там ни было, он умер, а все состояние, сколоченное на инвестициях, досталось ей. Она не дала ни цента никому из своей родни, и те соответственно не жаловали старушку вниманием. На самом деле, она экономила на всем. В том числе и на услугах охранного предприятия.
Время было уже далеко за полночь, когда я, разбив стекло, проник через черный вход в дом Бетти. Я неизменно был предельно осторожным: припарковался далеко от ее дома, надел маску, хотя и не сомневался, что в доме не было камер, и перчатки, чтобы не оставлять отпечатков на барахле старухи. Я вел себя куда осмотрительнее, чем во время моего первого убийства.
Освещая себя дорогу маленьким карманным фонариком, я быстро нашел дорогу в хозяйскую спальню. Храп Бетти слышен уже н полпути к ее комнате, что заставило меня пересмотреть теорию о том, почему ее супруг свел счеты с жизнью. Я неслышно вошел внутрь, на цыпочках подкрадываясь к огромной кровати, на которой миниатюрная фигура старухи практически затерялась. Я посветил на нее фонариком. Рот миссис Скотчдейл был распахнут, а раздражающий звук, который она издавала, не прекращался. Ее подушка была настолько обильно залита слюнями, что я подумал, а не утопить ли ее в них.
Расчехлив сумку с ножами, я решил, что самое время начать.
― Бетти, пришло время просыпаться.
Она по-прежнему храпела.
― Бетти? Бетти!
И вновь, никакой реакции. Всем было известно, что она купается в деньгах, но, очевидно, была столь скупой, что зажала на слуховой аппарат. У меня мелькнула мысль, что если ее уши ничего не слышат, то зачем они ей вообще? Я взял одной рукой ее за левое ухо, а другой начал отпиливать его одним из моих самых маленьких ножей. И вот она открыла глаза. Ее храп прекратился. Теперь она вопила во все горло.