Когда мы шли от станции "43-й километр", я немного отстал, вынул нож и нанес ему удар в спину. Он вскрикнул и начал валиться на землю. От тяжести тела клинок ножа сломался, застряв в теле. Я присел около него на корточки и обломком ножа, не обращая внимание на его крики, стал бить в голову и висок. Он кричал: "Караул, убивают!". Затем затих."
От станции шло несколько человек. Евсеев выкинул обломок ножа и скрылся в лесу. Затем, возвращаясь к станции, нашел колонку, смыл кровь, быстро сел в электричку и уехал в Хотьково.
Демина, обнаруженного случайными прохожими, доставили в реанимационное отделение Пушкинской ЦБР, где он скончался, не приходя в сознание. На теле обнаружили четырнадцать колото-резаных ран. Голова жертвы была буквально искромсана. Нашли свидетелей, но никто из них примет убийцы, кроме несущественных деталей - черных густых волос и бакенбардов - не запомнил.
Демин стал последней жертвой-мужчиной. После этого Евсеев выбирал только женщин. Как он пояснил на следствии, "у них всегда есть деньги и ювелирные украшения". Это обстоятельство приобрело для маньяка решающее значение.
За три года Евсеев совершил в Москве и области 32 вооруженных преступления. Им зверски убито девять человек, при этом двух умирающих женщин он изнасиловал. Восемнадцать жертв лишь чудом остались живы, некоторые из них получили инвалидность, и все - страшные отметины на лице и голове. Позже, приобретя опыт, Евсеев действовал более изощренно, глумливо. Преступления совершал, тщательно подготовив "инструмент", выбирая время, район и тактику, в зависимости от обстановки. Причем делал все сознательно и обдуманно, чтобы затруднить розыск и сбить след.
Из показаний Евсеева: "Между девятью и десятью вечера у метро "Добрынинская" я подметил женщину. Там ряд каких-то палаток. Прошли стеклянный магазин, повернули к пятиэтажному дому, она зашла в подъезд. Я рванулся за ней и остановился на первой лестничной площадке. Она как раз собиралась позвонить в квартиру. Я потребовал все вещи. Она сначала как-то опешила, - молчала, а потом говорит: "А глазато у тебя добрые, ты брось дурака-то валять!". Сначала она мне так говорила... Потом вроде хотела потянуться к звонку. Я сказал: "Если позвонишь - зарежу и того, кто выйдет из квартиры".
Сумку она держала за спиной. В правой руке у меня был нож. Тот самый, самодельный кинжал с текстолитовой ручкой из хорошей стали с "усами"... Я нанес ей удар в живот с большой силой. Колени у женщины подогнулись, она оказалась в полусидячем положении и пыталась прикрыться сумкой выставила руки вперед. После первого удара она не кричала. Я схватил сумку, ударил, помоему, еще один раз в руку или плечо. Она крикнула: "Держите его!". Это были ее последние слова. Потом я выскочил на улицу... Забежал на стройку, начал выкидывать ненужные вещи. Там лежал конверт с фамилией женщины. В нем сто восемьдесят рублей десятками. Яна следующий день купил в Хотьково магнитофон "Снежеть" за 140 рублей".
Глаза, конечно, добрыми у него не были. Свою жертву он воспринимал хладнокровно, и в то же время с каким-то любопытством, заинтересованно. Убийство превращалось в своего рода лотерею, где он вытягивал или "пустышку", или "выигрыш". Отсюда и хладнокровие, удивительное даже для такого кровавого убийцы, как Евсеев. Например, женщину, теряющую от кровопотери сознание, он трясет за плечо: "Куда чехол от зонтика дела?" (в сумке жертвы убийца нашел японский зонт).
Или другой факт. Спустя аж три года после преступления Евсеев вспомнил с сожалением: "У той женщины была еще темная хозяйственная сумка, а на руке - часы и два кольца. Золотое, простое, а другое - перстень с красным камнем. Но их я взять не успел, потому что женщина закричала".
В районе Таганской площади за один вечер он совершает подряд два убийства и одно вооруженное нападение. Третью жертву тоже попытался убить - но женщина выжила, осталась, правда, на всю жизнь инвалидом. Следующее преступление совершается с интервалом в двадцать минут!
Из показаний Евсеева: "Удары ножом я наносил женщинам с целью убийства. Хотел, чтобы об ограблениях слух пошел по Москве, все боялись бы и по первому требованию отдавали ценности грабителям, в том числе и мне. Во-вторых, опасался оставлять свидетелей живыми, чтобы милиция меня не поймала".
К счастью, ему не всегда удавалось довести свои намерения до конца. Жертвами маньяка становились те, кому приходилось возвращаться домой затемно. Несколько раз он нападал на студенток вечерних факультетов, дважды - на сотрудников милиции. Работница птицефабрики, служащая, юрист, домохозяйка, контролер автобусного парка, школьница... Если ему сразу не везло, он тут же вновь шел на преступление.
Сегодня, когда рубль вообще не воспринимается как деньги, нападения убийцы кажутся бессмысленными. Но даже в то время поступки Евсеева потрясали беспощадной жестокостью. Так, у одной из зарезанных женщин (причем второй за день) он вытащил из сумки... один рубль и два яблока. У другой - несколько рублей и старые с переделанным корпусом часы. Или такой "улов" - ломоть колбасы и два куска торта.
После ареста Евсеева и обыска на его квартире в коробке с мукой сыщики нашли часть похищенного - кольца, серьги, часики. Убийца создавал нечто вроде золотого запаса. Но некоторые вещи сразу продавал: обменивал на вино и продукты, другие сдавал официантке вагона-ресторана. Деньги тратил на себя. Купил второй магнитофон, "олимпийку", ботинки, пиджак. Делал подношения своей подруге.
Идя на преступление, Евсеев действовал, как автомат, запрограммированный на убийство. Наметил жертву - шел за ней до конца. Одну из женщин вел до общежития, на глазах у вахтера вошел в подъезд, поднялся следом и убил, несмотря на крики несчастной, невзирая на опасность быть опознанным и пойманным.
Последние преступления отличались невероятной дерзостью. Нападение на женщину в районе стадиона "Динамо" Евсеев совершил летним днем в три часа пополудни. Как обычно, догнал жертву в подъезде, угрожая ножом, отобрал часы, перстень, сумку, кофту (как не преминул добавить в протоколе стопроцентной шерсти) и напоследок ударил несчастную ножом-резаком в висок. Одна из женщин, чудом выжившая после встречи с маньяком, вспоминала: "Действовал он уверенно, спокойно, без всяких признаков растерянности". Другая успела заметить: "Когда он брал нож, я обратила внимание на его руку. Она была не рабочая, а такая гладкая, без татуировок".