Мара невольно вздохнула. Было ясно: он поймал ее в ловушку. И бежать она не могла. Во всяком случае, не раньше, чем обеспечит безопасность мальчиков. Не раньше, чем вернет проигранные Китом деньги.
Она посмотрела в черные глаза Темпла, а он, словно прочитав ее мысли, прошептал:
– Вы можете сбежать, но я вас отыщу. И вам не понравится то, что случится потом.
Будь он проклят! Он не намерен ей уступать. Маре захотелось закричать, и тут она вдруг услышала:
– Вы будете не первой женщиной, которой я заплатил за выполнение моего требования…
Перед ней промелькнула картинка: руки и ноги, сплетенные на хрустящих белых простынях… И черные глаза этого огромного мужчины.
А он тут же добавил:
– Но уверяю вас, мисс Лоув, вы будете последней.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на его словах и понять, что он все-таки согласился. Да, приют будет спасен. А цена – ее жизнь, ее будущее.
Но зато приют будет спасен.
На нее нахлынуло облегчение, но в тот же миг Темпл вновь заговорил:
– Мы начнем сегодня вечером.
Глава 4
– А кто расскажет мне, что случилось с Наполеоном после Ватерлоо?
В маленькой, но хорошо обставленной классной комнате «Дома Макинтайр для мальчиков» взметнулся лес рук. Однако Даниел не стал дожидаться, когда его вызовут.
– Он умер! – крикнул мальчик.
Мара предпочла не обращать внимания на откровенное ликование в голосе молодого человека.
– Да, действительно, он умер. Но меня интересует чуть более ранний период.
Даниел минутку подумал и предложил следующий вариант:
– Он побежал от Веллингтона, рыдая и завывая… А потом умер!
Мара покачала головой:
– Не совсем так. Мэттью, а ты что скажешь?
– Он заехал на своей лошади во французский окоп… и умер!
Мара едва заметно улыбнулась.
– К сожалению, нет. – Она выбрала еще одну руку, стремившуюся к потолку. – Говори, Чарлз.
Мальчик немного подумал и заявил:
– Он прострелил себе ногу, она позеленела и отвалилась. И вот тогда он умер.
Мара, не выдержав, снова улыбнулась:
– Знаете, джентльмены, я уже не уверена в том, что из меня получился хороший учитель.
Руки немедленно опустились, и раздалось общее бурчание; «джентльмены» поняли, что сегодня им придется позаниматься историей лишний час. Но мальчикам повезло – раздался стук в дверь, и на пороге классной комнаты появилась Элис.
– Прошу прощения, миссис Макинтайр.
Мара опустила учебник.
– Да, слушаю.
– Там… – Элис открыла рот, потом закрыла. Наконец все-таки пробормотала: – То есть к вам… пришли.
Неужели Темпл?! Значит, вернулся?..
Мара кинула взгляд на часы в углу комнаты. Он сказал «вечером». А сейчас еще день, так что… Негодяй и обманщик! Она ему так и скажет! Скажет сразу же, как только перестанет колотиться сердце.
Она со вздохом окинула взглядом детские лица и вдруг поняла, что еще не готова сообщить миру правду. Не готова снова стать Марой Лоув.
Она хотела остаться миссис Макинтайр, рожденной нигде, явившейся из ниоткуда, ставшей гувернанткой и попечительницей этих мальчишек. У миссис Макинтайр была цель, были намерения. У нее была жизнь. А у Мары не было ничего.
Ничего, кроме правды.
Она заставила себя пройти мимо мальчишек и пойти навстречу мужчине, явившемуся к ней в дом, чтобы изменить ее жизнь. Уже у двери Мара обернулась к ученикам.
– Если я… – Она откашлялась и снова заговорила: – Когда я вернусь… Надеюсь услышать, что же все-таки произошло с Наполеоном.
В следующее мгновение она захлопнула за собой дверь.
Элис, похоже, понимала, что лучше молчать, и они молча шли по темным узким коридорам. Мара же, то и дело вздыхая, говорила себе: «Он сейчас там, внизу. Судья, присяжные и палач – в одном лице…»
Она медленно спускалась по лестнице, понимая, что не сможет убежать от прошлого и не сможет избежать будущего. Дверь в небольшой кабинет, где они разговаривали сегодня утром, была приоткрыта, и Маре вдруг пришла в голову мысль, что этот зазор в два дюйма между дверью и косяком – прелюбопытная вещь; он вызывал и возбуждение, и ужас одновременно.
Впрочем, нет. В данную минуту Темпл ничуть ее не возбуждал – только ужасал.
Мара сделала глубокий вдох, отчаянно желая, чтобы сердце перестало лихорадочно колотиться. Неуверенно улыбнувшись (лишь на это она была способна в данных обстоятельствах), она отпустила Элис, затем толкнула дверь и увидела стоявшего в комнате мужчину.
– Ты с ним виделась.
Мара вошла и плотно прикрыла за собой дверь.
– Кит, что ты здесь делаешь?
Брат шагнул ей навстречу.
– Зачем ты встречаешься с этим человеком?
– Я спросила первая, – заявила Мара. – И мы ведь договорились, что ты никогда не будешь приходить сюда. Следовало послать мне записку.
Именно так они и встречались все эти двенадцать лет. Никогда в этом доме и никогда в тех местах, где ее могли узнать.
– А еще мы договорились, что ни за что не скажем этому человеку, что ты жива.
– У него есть имя, Кит.
– Причем не только то, которым он себя называет.
Она молча кивнула.
Да, Темпл… Огромный и непобедимый. К тому же – совершенно несгибаемый. Но неужели он всегда был таким? Нет, наверное. Ведь никто никогда не называл его холодным. Повесой, даже негодяем называли. Но никогда – холодным. И никогда злым.
Таким сделала его она, Мара.
Кит со вздохом запустил пальцы в свои растрепанные каштановые кудри. Брат Мары, младше ее на два года, когда-то был полон жизни и, как ребенок, всегда готов был придумать какую-нибудь шалость.
Но потом она сбежала, погубив Темпла и оставив Кита собирать осколки того невыносимо глупого вечера. И он изменился. Они долго тайком обменивались письмами – до тех пор, пока она не возникла вновь, спрятавшись у всех на виду – миссис Макинтайр, овдовевшая хозяйка «Дома Макинтайр для мальчиков».
А брат стал другим. Стал холодным и жестоким. Но он никогда не заговаривал о жизни, которую она ему устроила. Увы, в какой-то момент он исчез… и проиграл все ее деньги.
Мара отметила его поникшие плечи, ввалившиеся щеки и протершиеся сапоги, бывшие прежде в идеальном состоянии. Казалось, он понимал, в каком они затруднительном положении. В каком она затруднительном положении.
Мара негромко вздохнула.
– Кит…
– Не называй меня так! – вспылил молодой человек. – Я уже не ребенок!
Она снова вздохнула.
– Да, знаю.
– Не надо было ходить к нему, – продолжал брат. – Знаешь, как его называют?
Мара вскинула брови.
– Его так называют из-за меня, Кит.
– Это не значит, что впоследствии он и сам не заслужил свое прозвище. Не желаю, чтобы ты приближалась к нему.
Слишком поздно.
– Не желаешь?! – осведомилась она, внезапно раздражаясь. – Но у тебя нет выбора! У него все наши деньги и ценные бумаги. И я… я сделала то, что смогла, – лишь бы спасти дом.
Кит нахмурился:
– Всегда этот твой дом… Всегда мальчишки…
Ну конечно! Ведь они для нее – самое главное. Они – ее самый правильный в жизни поступок, самое лучшее в ней.
Но ссориться с Китом не хотелось.
– Откуда ты вообще узнал, что он сюда заходил?
Брат прищурился.
– Считаешь меня совсем идиотом? Я неплохо плачу шлюхе на улице, чтобы она присматривала за тобой.
– Присматривала за мной? Или выслеживала меня?
– Она видела герцога-убийцу. И сообщила мне об этом.
При мысли о том, что брат за ней шпионил, Мара еще больше разозлилась.
– Мне не нужна твоя защита!
– Нет, нужна. И всегда была нужна.
Мара с трудом удержалась от резких возражений и заставила себя вернуться к главному вопросу.
– Послушай, Кит… – Она осеклась. – Знаешь, Кристофер, я пошла к нему, потому что нам это необходимо. Ведь ты… – Мара тяжко вздохнула. – Ведь ты проиграл все.
Кристофер снова запустил пальцы в волосы.
– Думаешь, я об этом не знаю?! Господи Иисусе, Мара! – Брат заговорил слишком уж громко, и она в тревоге обернулась на дверь. Но Киту было все равно. – Конечно, я это знаю! Я потерял все, что отец мне оставил!
И все, что принадлежало ей. Все, что она скопила по грошу и отдала на сохранение брату. Увы, там были и те деньги, что она отложила на содержание приюта…
Разумеется, брат говорил ей, что в его банке деньги будут в безопасности – может быть, даже нарастут и проценты. У Мары же не было доказательств того, что она состояла в браке и что ее муж умер, поэтому она позволила брату открыть за нее счет. Но он не перестал играть и в результате…
Гнев ее разгорался, хотя Мара этого вовсе не хотела. Ей хотелось снова стать шестнадцатилетней – тогда она могла бы утешить своего младшего брата, нежного и ласкового, могла бы не злиться на него сейчас и не осуждать его.
– Ты знать не знаешь, каково это – жить в его тени, – сказал Кит.
Их отец… Человек, невольно толкнувший их с братом на этот путь. Богатый как Крез – и вечно неудовлетворенный. Ему всегда хотелось большего. Лучшего. Он хотел сына более умного, чем Кит. И хотел, чтобы дочь стала герцогиней.
Но он не получил ничего.
Кит горько засмеялся:
– Старик наверняка следит за нами со своего насеста в аду и ужасно злится.
Мара покачала головой:
– Он над нами больше не властен.
Брат посмотрел ей прямо в глаза:
– Еще как властен! Без него ничего этого бы не произошло. Ты бы не сбежала. Я бы не начал играть и не потерял бы все деньги. – Кит ткнул пальцем в сторону улицы за окном. – Ты не жила бы среди бродяг и шлюх… – Он вздохнул и спросил: – Почему ты пошла к нему?
– У него все наши деньги.
Кит прищурился:
– И что же он сказал?
Мара медлила с ответом; она знала, что брату он не понравится.
– На что ты согласилась? – допытывался Кит; он все больше раздражался.
– Как ты думаешь, на что я согласилась?
– Ты продалась!
Если бы это было так просто…
– Я сказала, что покажусь людям и верну его в общество.
Кит задумался, и Маре показалось, что он сейчас начнет возражать. Но она забыла, что отчаявшиеся люди часто становятся корыстными.
– И я верну свои деньги? – спросил брат.
Он сказал лишь о себе, и Маре это очень не понравилось.
– Там не только твои, Кит, деньги.
Он презрительно фыркнул:
– Твоих там – всего ничего.
– Приютских денег хватило бы на целый год…
– Мне есть о чем волноваться, Мара, и я вовсе не собираюсь беспокоиться еще и о твоих щенках.
– Но они – дети! И они во всем полагаются на меня!
Брат взмахнул рукой, как бы отметая все ее возражения.
– Так ты получишь мои деньги или нет?
Ему на нее наплевать, даже если она потеряет все, что создала за эти годы. Ему плевать на все – лишь бы вернуть свои собственные деньги.
И Мара сделала то, что у нее особенно хорошо получалось. Она соврала:
– Нет, к сожалению.
Лицо брата исказилось от ярости.
– Ты заключила сделку с дьяволом и ничего не получишь взамен? С тебя никакого толку! – Он в раздражении начал расхаживать по комнате. – Ты все испортила, Мара!
Она, прищурившись, посмотрела на брата:
– Я сделала то, что нужно было сделать. Он не будет драться с тобой и оставит тебя в покое.
Кит схватил стоявший у него на пути стул и швырнул его в стену. Стул разлетелся на несколько обломков.
Мара тяжко вздохнула. Немного помедлив, она отступила за стол и ухватилась за столешницу, чтобы скрыть дрожь в руках. Она теряла контроль над ситуацией. И вероятно, заслуживала осуждения.
Вероятно, это и происходило с женщинами, пытавшимися взять свою судьбу в собственные руки. Она поступила именно так, изменив свое будущее. Изменив жизнь. И прожила этой жизнью двенадцать лет.
Настало время и брату жить самостоятельно.
– Такую сделку мы заключили. А твой, Кит, единственный шанс сохранить честь – это осознать все произошедшее. Я привела мужчину в свою комнату и опоила его наркотиком. Я залила кровью простыни, а потом сбежала. Поэтому прощения должна просить именно я, и Темпл это знает.
– А как же я?..
– Ты его не интересуешь, Кит.
Брат подошел к окну и выглянул наружу, в холодный ноябрьский день. Он долго молчал, затем прошептал:
– А напрасно… Этот человек не знает, на что я способен.
Закатное солнце окрасило каштановые кудри Кита золотом, и Мара вспомнила один давний день в доме их детства в Бристоле. Брат, смеясь, бежал вдоль берега небольшого пруда около их дома и тащил за собой игрушечную лодочку. Внезапно он споткнулся о корень дерева и упал, отпустив веревку. Сильный порыв ветра подхватил лодочку и отнес ее на середину пруда, где она быстро набрала воды и затонула.
Их с братом наказали за «проступок» и отправили в постель без ужина; Кита – за то, что упустил игрушку, стоившую денег, а Мару – за то, что у нее хватило наглости напомнить отцу, что его дети не умели плавать.
Это был не первый раз, когда Киту сильно не повезло, и не первый, когда она, Мара, пыталась оградить его от отцовского гнева.
Но сегодня она не будет защищать брата. Сегодня она защищала то, что для нее намного важнее. И она не доверяла ему настолько, чтобы посвятить в свои планы.
– Ты будешь держаться в стороне, Кит. Ясно?
– А если не буду?
Мара рывком распахнула дверь комнаты, давая понять, что разговор окончен.
– У тебя нет выбора.
Брат повернулся к ней лицом, и на какой-то миг из-за игры света ей показалось, что перед ней стоял отец.
– Ты попала в лапы герцога-убийцы? Он и его клуб забрали у меня все, чем я владел. И я должен так просто оставить это? Мара, а как же мои деньги?
Он снова говорил только о своих деньгах, не более того. Конечно, это не должно было удивить ее, но все же удивило. Скрыв свое удивление, Мара вскинула подбородок и заявила:
– Деньги – это еще не все.
– О, сестра, – пробормотал Кит со вздохом, – ты и в этом ошибаешься.
Мара молчала. Было ясно, что брат прекрасно запомнил уроки отца.
А он посмотрел ей в глаза и добавил:
– Я не смогу держаться в стороне. А теперь – и ты тоже.
И это была чистейшая правда.