214-216
Каэси-ута
214
Луна осенняя, что нас видала вместе. Плывет по небу вновь, взойдя на небосвод, А милая моя, Что любовалась ею, Все дальше от меня за годом год!215
Где горы Хикитэ, Где путь лежит в Фусума, Оставил навсегда я милую жену, И думаю когда о той тропинке горной, Мне кажется, что сам я не живу!216
Когда, придя домой, На спальню я взглянул,— На ложе яшмовом Жены моей подушка В другую сторону повернута была…217
Плач Какиномото Хитомаро о гибели придворной красавицы
Словно средь осенних гор Алый клен, Сверкала так Красотой она! Как бамбуковый побег, Так стройна она была. Кто бы и подумать мог, Что случится это с ней? Долгой будет жизнь ее, Прочной будет, что канат,— Всем казалось нам. Говорят, Что лишь роса Утром рано упадет, А под вечер — нет ее. Говорят, Что лишь туман Встанет вечером в полях, А под утро — нет его… И когда услышал я Роковую весть, Словно ясеневый лук, Прогудев, спустил стрелу. Даже я, что мало знал, Я, что мельком лишь видал Красоту ее,— Как скорбеть я стал о ней! Ну, а как же он теперь — Муж влюбленный, Молодой, Как весенняя трава, Что в ее объятьях спал, Что всегда был рядом с ней, Как при воине всегда Бранный меч? Как печали полон он, Как ночами он скорбит Одиноко в тишине, Думая о ней! Неутешен, верно, он, Вечно в думах об одной, Что безвременно ушла, Что растаяла росой Поутру, Что исчезла, как туман, В сумеречный час…218-219
Каэси-ута.
218
Когда увидел я теченье той реки, Что унесла навек от нас тебя, Прекрасное дитя, Такой еще тоски Не знала никогда моя душа!219
В те дни, когда еще была ты с нами, Дитя из Оцу, и встречались мы, Я мимо проходил, Почти не замечая, И как теперь об этом я скорблю!220
Плач Какиномото Хитомаро, сложенный им при виде погибшего странника на каменистом побережье острова Саминэ в провинции Сануки
Замечательна страна, Что зовется Сануки, Где склоняются к воде Водоросли-жемчуга, Оттого ли, что страна Блещет дивной красотой,— Сколько ни любуйся ей, Не устанет жадный взор. Оттого ль, что боги ей Дали жизнь на земле,— Люди свято чтут ее. Вместе с небом и землей, Вместе с солнцем и луной Будет процветать она, Лик являя божества. Там, из гавани Нака, Что известна с давних пор, Я отчалил в дальний путь, И когда по морю плыл, Я, качаясь на ладье, Ветер, Что в прилива час набегает,— Налетел, Нагоняя облака. И когда взглянул я вдаль,— Встала за волной волна Бесконечной чередой… Я на берег посмотрел — С диким ревом волны там В белой пене поднялись. Море мне внушало страх, И на весла я налег, Ударяя по волнам, С этой стороны и той Много было островов, Но известен среди них Славный остров Саминэ! На скалистых берегах Я раскинул свой шалаш, Оглянулся я вокруг И увидел: Ты лежишь, Распластавшись на земле, Сделав ложем камни скал, Вместо мягких рукавов, Изголовьем для себя Выбрав эти берега, Где так грозен шум волны… Если б знал я, Где твой дом, Я пошел бы и сказал, Если знала бы жена, Верно бы, пришла она И утешила тебя! Но, не зная, где тот путь, Что отмечен был давно Яшмовым копьем, Вся в печали и слезах, Верно, ждет еще тебя И тоскует о тебе Милая твоя жена!221—222
Каэси-ута
221
Если б с ним была его жена, Может, набрала бы трав ему она, И тогда не голодал бы он в пути, Иль, быть может, среди гор Сами Не собрать уже ухаги на полях?222
О ты, что вместо изголовья, Где шелк ложился рукавов, Своей подушкой Сделал берег дикий, Куда морская катится волна!