29–30 августа 1922 года под сильным нажимом Маринга, пригрозившего отлучить несогласных от Коминтерна и связанного с ним финансирования, ЦИК КПК на совещании в Ханчжоу согласился на вступление коммунистов в Гоминьдан для организации единого антиимпериалистического фронта. А зарубежное финансирование было чрезвычайно важно для китайских коммунистов! Без него они бы просто не смогли работать. В 1921 году Коминтерн предоставил КПК 16 650 китайских долларов, сами же коммунисты собрали только 1000 долларов. В 1922 году Коминтерн дал 15 000 долларов, КПК же не смогла собрать ни доллара. По мере роста рядов и вплоть до середины 30-х годов КПК могла функционировать, только получая помощь Кремля в размере не менее 30 тысяч американских долларов в месяц. Из этих денег оплачивался даже труд технических секретарей партийных организаций. В январе 1923 года Сунь Ятсен ввел коммунистов в руководство Гоминьдана, и после этого Москва стала поддерживать Гоминьдан.
Вплоть до апреля 1923 года Мао продолжал работу в Хунани. В ноябре 1922 года Маринг в письме главе Коминтерна Г.Е. Зиновьеву назвал партийную организацию Хунани лучшей в Китае.
24 октября 1922 года Кайхуэй родила сына, которого назвали Аньин (ань – берег, ин – герой). Имя младенцу подобрал сам Мао, очень довольный рождением первенца. Назвав его Аньин, Мао имел в виду героя, достигшего берега социализма. Но сыном Мао не занимался, поскольку был поглощен партийной работой.
Тем временем в местечке Цзянъянь, северном пригороде Ханькоу, милитарист У Пэйфу устроил расправу над бастовавшими железнодорожниками, многие были убиты и ранены. Мао в ответ организовал всеобщую забастовку на Чанша-Учанской железной дороге. Сянский райком совместно с общественными организациями Чанши провел антияпонскую демонстрацию, в которой участвовало около 60 тысяч человек. В апреле 1923 года губернатор Хунани милитарист Чжао Хэнти, с которым ранее Мао вполне ладил, отдал приказ о его аресте. Главе хунаньских коммунистов пришлось бежать. Он отбыл в Шанхай для работы в центральном аппарате партии. Но Чэнь Дусю еще в марте выехал в Кантон для установления связи с Сунь Ятсеном. Туда же должен был отбыть и ЦИК КПК, вместе с которым Мао прибыл в Кантон в начале июня.
За несколько дней до отъезда из Чанши Мао писал на страницах издававшегося Университетом самообразования журнала «Синь шидай» («Новая эпоха») следующее: «Если мы посмотрим на влиятельные группировки внутри страны, то увидим, что их три: революционно-демократическая, нереволюционно-демократическая и реакционная. Главной силой революционно-демократической группировки, конечно, является Гоминьдан; набирающая силы коммунистическая группировка сотрудничает с ним… Коммунистическая партия на время отказалась от наиболее радикальных взглядов, чтобы установить союз с относительно радикальным Гоминьданом… Это – источник мира и объединения, мать революции, магический эликсир демократии и независимости»[44].
По словам Маринга, Мао удручало то, что во всей Хунани с населением в 30 миллионов человек в профсоюзы вступило не более 30 тысяч, а потому «он махнул рукой на организацию рабочих и был настроен настолько пессимистически, что видел единственное спасение для Китая в российской интервенции»[45]. Но, возможно, Маринг сгустил краски, и Мао не столь пессимистически смотрел на перспективы китайской революции. Его воодушевил III съезд КПК, проходивший с 12 по 20 июня 1923 года в Кантоне. 40 делегатов представляли 420 членов партии, 110 из которых находились в тюрьмах. Женщин было 19 человек, а рабочих – 164. Более половины членов партии находились в Хунани, в организации, которую возглавлял Мао. Гоминьдан, хотя и значительно превосходил по численности КПК, имел сильные позиции в районе Кантона и в Шанхае. В тех же провинциях, где имелись ячейки КПК, гоминьдановцев либо не было, либо они уступали в численности коммунистам. На съезде Мао говорил, что «в Гоминьдане доминирует мелкая буржуазия… Мелкая буржуазия может временно возглавлять [революцию]. Вот почему нам следует вступить в Гоминьдан… Нам не надо бояться вступления… Крестьяне и мелкие торговцы – хороший материал для Гоминьдана»[46]. Мао впервые избрали в состав ЦИК, причем он получил 34 голоса – больше было подано только за Чэнь Дусю (40 из 40), Цай Хэсэнь и Ли Дачжао (по 37). Мао вошел также в узкое Центральное бюро из 5 человек. Главное же, он был избран секретарем и заведующим организационным отделом ЦИК.
Мао занялся и новым для себя крестьянским вопросом. Крестьянский труд он знал не понаслышке – сам работал в поле с шести лет, несмотря на то что его отец был довольно богатым человеком и нанимал батраков. Мао заявил на съезде: «В любой революции крестьянский вопрос являлся самым важным… Во все века китайской истории все восстания и революции опирались на крестьянские мятежи. Причина того, что Гоминьдан имеет базу в Гуандуне, заключается просто в том, что в его распоряжении находятся армии, состоящие из крестьян. Если китайская компартия тоже сделает упор на крестьянское движение и мобилизует крестьян, ей не составит труда достичь того, чего достиг Гоминьдан»[47]. Это вполне совпадало с директивой ИК Коминтерна, которая была приурочена к съезду, но прибыла только 18 июля: «Национальная революция в Китае и создание антиимпериалистического фронта необходимо будет сопровождаться аграрной революцией крестьянства против остатков феодализма. Только в том случае эта революция сможет быть победоносной, если в движение удастся вовлечь основную массу китайского населения – парцеллярное крестьянство»[48].
45
Saich T. The Origins of the First United Front in China: The Role of Sneevliet (Alias Maring). Leiden: Brill, 1991. Vol. 2. P. 448–449.