Участники общества вскоре внесли изменение в определение целей организации. Перестройка академической учебы и воспитание нравственности не могли их уже больше удовлетворить. Отныне они хотели ни много ни мало, как «преобразования Китая и всего мира»122, и начинать реформирование искренне желали с себя. Но, кроме благородных намерений стать лучше, чище, умнее да желания осчастливить все человечество, никаких конкретных идей у них пока не было. «Мы начинали как члены мелкобуржуазной интеллигентской организации, которые стремились к „самосовершенствованию“ и „взаимопомощи“, — вспоминает участник группы Ли Вэйхань. — Большинство членов общества были молодыми людьми, которые верили в реформы, горячо желая прогресса. Но как осуществить эти реформы? Как достичь прогресса? Двигаясь ощупью, мы еще совершенно не представляли этого»123.
Ну и что же? Вряд ли их можно в этом винить. Ведь то, к чему они наивно тянулись, уже было прекрасно! Если бы только могли они на этом остановиться!
В целом программа общества, по словам Сяо Саня, «была смесью конфуцианства с кантианством»124. По сути, такую же оценку ей давал и Мао Цзэдун. «В то время, — говорил он, — в моей голове забавно переплетались идеи либерализма, демократического реформизма и утопического социализма. У меня были какие-то расплывчатые увлечения „демократией девятнадцатого века“, утопизмом и старомодным либерализмом, но я был совершенно точно антимилитаристом и антиимпериалистом»125.
В июне 1918 года Мао окончил педагогическое училище. По словам его дочери, он оказался на распутье126. Работы то ли не было, то ли он сам не хотел искать место. Вместе с несколькими друзьями, в том числе Цай Хэсэнем и Чжан Куньди, он поселился на левом берегу реки Сянцзян, недалеко от горы Юэлу. Он мечтал создать здесь коммуну, некое «товарищеское общество работы и учебы», чтобы совместно обрабатывать землю и постигать науки127. Денег почти не было, но это почему-то его не беспокоило. Приятели подтрунивали над ним, говоря: «Ни цента в кармане, а обеспокоен судьбами мира!»128 Целыми днями он философствовал, бродил по окрестностям и любовался природой. С горы Юэлу открывался потрясающий вид на город Чаншу. Под жарким солнцем блестели золотые изогнутые крыши конфуцианских храмов, величественно возвышались восемь крепостных башен. Внизу, под горою, неспешно текла река Сянцзян. Молодость брала свое. Мао чувствовал себя счастливым: у него было много друзей, и все они относились к нему как к лидеру. Спустя несколько лет, осенью 1925 года, он вновь посетит эти места и, вспоминая о прошлом, напишет следующие стихотворные строки:
Холодной осенью Стою я один, А река Сянцзян несет свои воды на север, Огибая Мандариновый остров. Я пристально вглядываюсь В силуэты гор, Окрашенных в красный цвет Бесчисленными рядами деревьев. Широкая, мощная река цвета яшмы Лежит предо мною, И сотни джонок Борются с ее течением. Орлы устремляются ввысь, в голубое небо, Рыба играет на мелководье. В этот морозный день Все живое борется за свободу. Озадаченный беспредельностью мира, Обращаю вопрос свой к природе: «Кто решает, кому повезет, а кого неудача постигнет На этой огромной земле?» Сотни товарищей Привел я с собою сюда когда-то. Я помню прошедшие дни И минувшие долгие годы. Мы все тогда были молоды, Как свежие бутоны цветов. С упорством ученых Отстаивали мы нравственный путь. Обозревая реки и горы, Гневом клеймили мы Десять тысяч маркизов[8] — Для нас они были навозом. Помнишь ли, как плескались мы посредине реки, Тревожа водную гладь? Помнишь ли, Как лодки качались на волнах?129Мао любил сочинять стихи. А кто в молодости этим не увлекался? Сталин тоже одно время слагал вирши. «Грешили» этим и многие другие революционеры. У Мао, правда, страсть к стихосложению являлась чем-то вроде наваждения. Писать стихи он будет до старости. Как ко всему в жизни, он и к поэтическому творчеству будет относиться серьезно.
Именно в период относительного безделья Мао Цзэдун и получил письмо от своего учителя по поводу набора группы юношей и девушек для поездки во Францию. Он поделился новостью с Цай Хэсэнем, братьями Сяо и другими приятелями. Цай Хэсэнь и старший из Сяо, Юй, особенно загорелись этой возможностью. Они давно думали о поездке на учебу за границу, и Франция представлялась им хорошим местом: демократическая страна с прочными революционными традициями, о чем же еще мечтать? Сразу же созвали собрание общества, на котором постановили: «Признать движение учебы во Франции важным мероприятием и сделать все возможное для его развития»130. Ответственными за организацию поездки выбрали Цай Хэсэня и старшего Сяо. Желание ехать именно во Францию выразили подавляющее большинство присутствовавших, человек 25–30. Только один сказал, что хотел бы учиться в Японии, да кто-то еще отказался покинуть Чаншу по семейным обстоятельствам131. Сяо Юй тут же написал Ян Чанцзи, чтобы разузнать о пекинской группе подробнее.