В понедельник 18 июля после двухдневных бесед с местным руководством Мао пришел к выводу, что оказавший поддержку «Миллиону героев» начальник Уханьского гарнизона Чэнь Цзайдао совершил ряд ошибок и должен выступить с публичной самокритикой, а «Главный штаб рабочих» должен рассматриваться в качестве ядра, объединяющего все «левые» силы. «Миллиону героев» следует не соперничать, а объединиться с ним. В конце концов, говорил Председатель, и те, и другие являются рабочими, и интересы обеих группировок ничуть не противоречат друг другу. Точку зрения Мао донес до масс Ван Ли, ведавший в «группе по делам культурной революции» вопросами пропаганды. На следующий день министр общественной безопасности Се Фуч-жи в деталях разъяснил позицию Председателя парткому военного округа.
Чэнь Цзайдао с вердиктом Мао согласился. «Миллион героев», не зная, что решение принято самим великим вождем, — нет.
Ночью тысячи его членов на военных грузовиках и пожарных машинах подъехали к штабу военного округа и потребовали, чтобы Ван Ли вышел к ним на переговоры. Не дождавшись его, «герои» отправились в резиденцию на Восточном озере и взяли в осаду здание, в котором он проживал. Цзаофани и понятия не имели, что не далее чем в пятидесяти метрах от них находился Председатель. Вместе с военными из ближайшей части они ворвались в дом, вытащили Вана из постели и привезли его на «митинг борьбы», где главного идеолога жестоко избили и сломали ему ногу. На протяжении трех последующих суток сотни тысяч членов «Миллиона героев» плечом к плечу с вооруженными солдатами стройными колоннами маршировали по городу, требуя отставки Се Фучжи, Ван Ли и других радикалов из «группы по делам культурной революции».
Мао не угрожала никакая опасность. Даже если бы она и существовала, он вряд ли обратил бы на нес внимание: тремя месяцами ранее Председатель до смерти напугал своих подчиненных, заявив, что массы, появись у них такое намерение, могут смело идти на штурм Чжуннаньхая.
Радикалы же увидели в этих событиях блестящую возможность призвать к широкой кампании по искоренению «консерватизма» в армии.
Беспорядки в Ухани Линь Бяо и Цзян Цин расценили как дерзкий мятеж. Мао, ранним утром вылетевший в Шанхай, отнесся к их мнению с пренебрежением: если бы Чэнь Цзайдао, заметил он, намеревался поднять бунт, то даже не подпустил бы Председателя к самолету.
На следующий день цзаофани освободили Ван Ли, и вместе с Се Фучжи тот прибыл в Пекин, где обоих встретили как героев. В сопровождении высшего руководства страны Линь Бяо вышел на Тяньаньмэнь к митингу, собравшему более миллиона человек, чтобы заклеймить Уханьский военный округ в «варварских и фашистских методах обращения с представителями центра».
С вызванного в столицу Чэнь Цзайдао публично сорвали погоны, но не объявили, по личному указанию Мао, контрреволюционером. Когда курсанты военных училищ попытались вновь вытащить его на «митинг борьбы», начальник Пекинского гарнизона Фу Чунби спрятал Чэня в лифте, остановленном между этажами военной гостиницы.
«Миллиону героев» повезло куда меньше. «Главный штаб рабочих» учинил в У хани погром, в котором погибли более шестисот цзаофаней. В целом же арестам, избиениям и пыткам в провинции подверглись сто восемьдесят четыре тысячи человек.
Несмотря на личное расположение к Чэнь Цзайдао, Председатель оказал полную поддержку усилиям Линь Бяо «покончить с горсткой пробравшихся в армию каппутистов». Фразу эту впервые употребил Линь Лиго, сын министра обороны, в статье, опубликованной в «Жэньминь жибао» на следующий день после событий в У хани. Обеспокоенный явной беспомощностью «левых» в военном отношении, в середине июля Мао предложил Чжоу Эньлаю раздать рабочим и студентам оружие. Чжоу промолчал, но несколькими днями позже Цзян Цин выдвинула в газетах лозунг «Нападать — доводами, обороняться — силой», который станет для радикалов обоснованием перехода к методам вооруженной борьбы.
4 августа в личном письме к супруге — Цзян Цин зачитала его на заседании Постоянного комитета — Мао пошел еще дальше. «Левым» необходимо дать в руки оружие, писал он, поскольку весьма значительная часть армии симпатизирует цзаофаням-консерваторам. Совершаемые рабочими кражи оружия «особой опасности не представляют». Массы имеют право всеми доступными им средствами отстаивать законность и порядок.
В этой неспокойной обстановке партийный журнал «Хунци» опубликовал передовую статью, посвященную отмеченной 1 августа сороковой годовщине образования НОА. Из статьи следовало, что основная стоящая перед страной задача — повести беспощадную борьбу против «каппутистов» в армии.
Прочитав ее, Мао изменил свои планы.
Второй раз он пришел к выводу, что «культурная революция» стоит у Рубикона. Второй раз раздалась команда отступить.
Подобные маневры Председатель всегда объяснял диалектикой: когда явление достигает высшей точки развития, оно переходит в свою противоположность. Так, в феврале 1967 года он пришел к решению сохранить руководящую роль партии. Теперь же, когда спустя полгода вся партийная иерархия была фактически уничтожена, Мао признал необходимым сохранить единственный оставшийся инструмент власти — армию. К этому его подталкивал не страх перед надвигающейся анархией, а политический инстинкт. В попытках поддержать баланс между активностью радикалов и стабильностью ситуации в армии Председатель позволил радикалам дойти до предела. Сейчас маятник должен начать движение в противоположную сторону.
11 августа Мао дал понять, что курс на искоренение «пробравшихся в армию каппутистов» стратегически ошибочен. Брошенного походя замечания оказалось достаточно для того, чтобы Цзян Цин и Линь Бяо тут же отказались от своей идеи. Через несколько дней в редакцию «Хунци» принесли злополучный номер журнала, на обложке которого рукой Председателя начертано: «Ядовитый сорняк». Статья была написана героем уханьских событий Ван Ли, редактором «Хунци» Линь Цзе и членом «группы по делам культурной революции» Гуань Фэном. Вскоре все трое оказались под арестом. Против Вана ко всему прочему выдвинули обвинение в поддержке предпринятой летом попытки группы «леваков» сместить Чэнь И с поста министра иностранных дел. Неудачная попытка привела к тому, что хунвейбины дотла сожгли особняк британской миссии — в знак протеста против массовых арестов радикалов в Гонконге. Беспорядки творились и перед посольствами Бирмы, Индии и Индонезии. Они привели Мао в ярость: Китай не соблюдал принятые на себя международные обязательства. Председатель лишний раз утвердился в намерении сохранить армию в качестве реальной и дисциплинированной силы.
Февральский отход от принципов «Шанхайской коммуны» объяснялся причинами дипломатическими. В августе для защиты армии Мао прибег к другому средству.
Вся вина за бесчестящие страну выходки радикалов была возложена на ультралевацкую организацию «группа 16 мая». Организация не являлась плодом одной лишь фантазии Председателя: насчитывавшая около сорока человек, она была создана хунвейбинами весной на базе Пекинского института стали. Ее члены расклеивали по городу дацзыбао, в которых Чжоу Эньлай объявлялся «тайным заправилой» движения «февральского обратного потока». Подобным же нападкам подвергали его и другие радикальные группировки — с молчаливого одобрения Цзян Цин, для которой Чжоу являлся основной помехой на пути осуществления ее политических планов. Но Мао приказал Чэнь Бода опубликовать заявление, где Премьер назван «надежным членом пролетарского штаба, возглавляемого самим Председателем», и всякая нежелательная агитация тут же прекратилась. К августу о «группе 16 мая» уже не было слышно, во всяком случае, она не имела никакого отношения к Ван Ли, Гуань Фэну или другим высшим чиновникам, объявленным позже ее руководителями. Однако на подобные мелочи тогда не обращали внимания. Намного важнее была подоплека происходящего. Начиная с сентября 1967 года, после того как Мао лично назвал группу «контрреволюционной кликой с явно враждебными замыслами», она превратилась в удобный инструмент борьбы против малейших проявлений — реальных или вымышленных — политического несогласия.