В распоряжении «комиссий по расследованию» не было никаких фактов. Они руководствовались полученными в ходе пыток признаниями и нагромождением вырванных из контекста событий случайностей. Во «всеохватной и всенародной гражданской войне» Мао возвращался к логике и методам прошлого, к практике кровавых чисток 30-х годов. Вновь развязанный террор должен был очистить страну и подготовить ее к вступлению в лучезарное будущее.
Осенью 1967 года закончился первый, столь богатый событиями год «культурной революции». Вероломный Лю Шаоци был нейтрализован и не представлял более никакой опасности, его союзники были либо уничтожены, либо томились в лагерях и тюрьмах, а жалкие остатки воображаемых или реальных сторонников разметал пунктуальный и методичный Кан Шэн. Отряды хунвейбинов и цзаофаней положили конец всевластию ветеранов партии в провинциях.
В триаде «борьба, критика и преобразования», служившей основой для всех начинавшихся Председателем политических движений, борьба свою функцию выполнила полностью. Критика еще продолжалась, но на первый план уже выходили реальные преобразования. Отжившее «старое» должно было уступить место прогрессивному «новому».
Хаос, охвативший страну, где основные общественные институты — за исключением армии, тайной полиции и аппарата экономических министерств — были полностью уничтожены, предоставлял для созидателей даже слишком широкое поле деятельности. Совершая в сентябре 1967 года поездку по провинциям, Мао издал директиву, требующую от не прекращавших бесконечную распрю хунвейбинов и цзаофаней объединиться и заключить «великий союз». В Пекине и Шанхае процесс слияния закончился довольно быстро, хотя кое-где студенты еще продолжали вступать в стычки с рабочими. Армии приказано соблюдать нейтралитет; противоборствующие группировки направили своих делегатов в столицу, где под бдительным оком «группы по делам культурной революции» переговоры шли до тех пор, пока стороны не пришли к взаимоприемлемому компромиссу.
В целях укрепления единства «группа» отказалась от терминов «консерваторы» и «радикалы». Утвердили некую «местную» классификацию: так, в Аньхое наряду с «хорошими отрядами» («хао пай») существовали и «пускатели ветров» («пи пай»). Различие между ними заключалось в том, что радикалы называли захват власти в провинции делом «хорошим», а консерваторы считали его «нс стоящим и пускания ветров». И все же, несмотря на вмешательство таких высоких покровителей, как Цзян Цин и Кан Шэн, прийти к согласию аньхойским группировкам удалось лишь через четырнадцать месяцев. К осени 1967 года «революционные комитеты» создали лишь в шести провинциях. Между хунвейбинами и другими массовыми организациями повсюду продолжались споры относительно того, кому принадлежит ведущая роль и кого из ветеранов провинциального руководства поддерживать.
Чтобы добавить отзвук стали в приказ Председателя навести «железный порядок», рамки развернутой против ультралевацкой «группы 16 мая» кампании значительно расширились. Зимой Ци Бэньюй присоединился к своим арестованным ранее коллегам Ван Ли и Гуань Фэну: всех троих признали «вдохновителями деятельности «черной» банды». На протяжении четырех последующих лет подозрение в причастности к «преступлениям группы 16 мая» пало более чем на десять миллионов человек, три миллиона, или каждый двадцать пятый городской житель, будут арестованы. В министерстве иностранных дел, где, как предполагалось, влияние Ван Ли было наиболее сильным, сквозь тонкое сито чистки прошли более двух тысяч дипломатов и кабинетных чиновников. Сам масштаб кампании означал, что роль главного дознавателя взяла на себя армия. Она же возглавила начатое весной 1968 года движение за «классовую чистоту рядов», которое привело к арестам еще почти двух миллионов человек, причисленных к «шпионам», «вредным элементам» и «новым контрреволюционерам». Десятки тысяч безымянных жертв, не выдержав избиений и пыток, накладывали на себя руки. Выживших отправляли в лагеря.
Других бросали в тюрьмы за действия, так или иначе связанные с ходом «культурной революции»: новые установки Министерства общественной безопасности рассматривали любую критику в адрес Мао, Линь Бяо и других высших руководителей страны как «происки контрреволюционеров». Соответствующий документ газеты опубликовали в январе 1968 года, хотя драконовские законы вступили в силу лишь к концу года.
И все же, несмотря на предпринятую массированную атаку, далеко не все складывалось так, как рассчитывал Мао. Кампания против «группы 16 мая» дала консерваторам повод поставить под вопрос некоторые аспекты проводимой центром политики «культурной революции». Группа из девяносто одного высокопоставленного сотрудника МИДа, куда входили и многие послы, написала дацзыбао в поддержку тех «умеренных» членов Политбюро, которые подверглись резкой критике в ходе движения «февральский обратный поток». То же самое сделали и несколько отрядов хунвейбинов. В «крайнем левачестве» дацзыбао обвиняли возглавившего по приказу Мао Пекинский ревком Се Фучжи и других радикалов в Шанхае и Сычуани.
Свое контрнаступление Председатель начал с самой неожиданной стороны.
Линь Бяо мастерски использовал предоставившиеся ему в ходе «культурной революции» возможности укрепления контроля над армией. Исключительно удачная для него последовательность событий сложилась в 1967 году, когда сочувствовавший радикалам танцевальный ансамбль НОА взбунтовался во время выступления труппы соперников-консерваторов. Как стало известно, несколько частенько наведывавшихся в спальню Мао девушек-соперниц смогли убедить Председателя в правоте их идеологической позиции. Линь Бяо, а за ним и «группа по делам культурной революции» мгновенно перевели стрелки. Любовная афера закончилась чисткой, в ходе которой министр обороны избавился от начальника Главного политического управления НОА, известного своим независимым мышлением генерала Сяо Хуа.
В начале 1968 года Линь Бяо решил, что настало время заменить и начальника Генштаба Ян Чэнъу, получившего свой пост после отставки Л о Жуйцина. Ян стал легендой еще во время Великого похода, будучи командиром батальона и прославившись переправой через реку Даду и штурмом перевала Лацзыкоу. Как и Сяо Хуа, Ян отличался самостоятельностью суждений, что в глазах Линь Бяо само по себе вызывало подозрения. Сомневался министр обороны и в двух других генералах. Начальник Пекинского гарнизона Фу Чунби взял после уханьских событий под свою защиту Чэнь Цзайдао, а политкомиссар ВВС Юй Лицзинь разругался со своим командующим У Фасянем, который являлся личным другом Линь Бяо.
Председатель был только рад обнаружить три новые жертвы в то самое время, когда разворачивавшейся против «правого» уклона кампании требовались хоть какие-нибудь мишени.
21 марта 1968 года Цзян Цин и Кан Шэн произнесли речи, в которых утверждали, что «отдельные руководители» пытаются пересмотреть вердикт, вынесенный в отношении «февральского обратного потока». На следующий день газеты сообщили о смещении с занимаемых постов Ян Чэнъу, Юй Лицзиня и Фу Чунби за совершенные ими «серьезные ошибки». Четырьмя днями позже жители Пекина прочитали дацзыбао, где все трос обвинялись в «крайне правом консерватизме». Так по всей стране началось движение против «правого поветрия пересмотра принятых правильных решений».
Вскоре после этого начальником Генерального штаба стал один из наиболее убежденных сторонников Линь Бяо, командующий Кантонским военным округом генерал Хуан Юншэн. Чуть позже Мао отдал распоряжение передать функции Постоянного комитета Военного совета ЦК его общему отделу, возглавлявшемуся У Фасянем и состоявшему исключительно из восторженных поклонников Линь Бяо. С этого момента Е Цзяньин, Сюй Сянцянь и другие маршалы были полностью отстранены от принятия важнейших решений.