Однако харизмы лидера Линь Бяо никогда не имел. Зная это, Председатель осознавал необходимость поиска второй столь же надежной фигуры.
Проблема была неразрешимой. Глядя в огромный зал здания Всекитайского собрания народных представителей, где проходил 9-й съезд КПК, Мао не мог не видеть, что из полутора тысяч делегатов две трети одеты в армейские кители. Едва ли не половину нового состава ЦК составляли военные. Ветеранов насчитывалось менее одной пятой. Новые члены наверняка представляли собой политически и идеологически выдержанных бойцов партии, но ни одного из них нельзя было и рядом поставить с тем первым поколением руководителей, на смену которому они пришли.
В масштабах страны достижения «культурной революции» выглядели весьма и весьма спорными. Ее бурные процессы протекали в основном в городах. До большей части шестисотмиллионного китайского крестьянства, не воспринявшего в отличие от заверений пропаганды «с надеждой в душе великие новости», доносились лишь отдаленные слухи о массовых беспорядках среди горожан.
Внешний облик Китая того времени определялся серыми скопищами безликих зданий, бледной зеленью полей и морем синей хлопчатобумажной униформы. Единственными яркими пятнами в глаза бросались красные флаги и разноцветные курточки детей. Орнамент — как в архитектуре, так и в одежде — находился под запретом. Культура была сведена к восьми «образцовым революционным операм». С улиц городов исчезли рынки, торговые ряды и лоточники. Выпускаемые промышленностью велосипеды красились исключительно в черный цвет.
И все же попытка стереть все черты индивидуализма, «совершить пролетарскую революцию в умах людей», как называл это Мао, оказалась слишком трудоемкой и весьма неэффективной.
В 1966 году Председатель писал о том, что «культурная революция» должна повторяться «каждые семь или восемь лет» — чтобы обновить «революционный дух нации» и предотвратить «буржуазное перерождение». В апреле 1969 года он предупреждал: поставленная задача не завершена, через несколько лет все придется начинать сначала.
До конца своих дней Мао так и не признал, что результаты «культурной революции» оказались весьма далеки от провозглашенных им идеалов. Тем не менее очень трудно поверить в то, что человек со столь пытливым, диалектическим складом ума не смог увидеть в царстве «красной добродетели» ужасающую пустоту духа. Если же он рассмотрел се, то и виду не подал. В ходе «культурной революции» наружу выплеснулись худшие инстинкты нации; даже Линь Бяо в приватных беседах называл ее «бескультурной революцией». Однако Председателя заботило совершенно иное. Революция, любил повторять он, это не званый ужин. Высшим ее приоритетом является классовая борьба.
Во имя этого приоритета Китай превратился в огромную тюрьму человеческого разума. Старый мир был разбит «до основанья». Образовавшуюся пустоту Мао смог заполнить лишь ничего не значащей риторикой.
В конечном итоге невольную помощь ему вновь оказала Москва.
Ночью 10 августа 1968 года в Чехословакию вошли советские войска. «Пражская весна» мгновенно сменилась студеной зимой. В оправдание своей акции Кремль заявил, что защита завоеваний социализма является священным долгом каждой из братских стран. Формально «доктрина Брежнева» распространялась лишь на Восточную Европу. Однако Мао увидел в ней непосредственную угрозу и для Китая.
Не прошло и года, как он принял решение нанести упреждающий удар.
Незначительные инциденты происходили на границе двух стран уже в течение ряда лет. В отличие от них разгоревшийся 9 марта 1969 года бой был тщательно спланирован. Три сотни одетых в белые маскхалаты китайских солдат под покровом темноты по льду Уссури направились в сторону острова Даманский (в Китае его называли Чжэньбао). Он представлял собой крошечный кусочек земли на спорном участке проходившей по руслу реки границы в ста пятидесяти километрах к югу от Хабаровска. Закопавшись в снег, солдаты ждали утра. На рассвете небольшая группа приблизилась к острову, а когда навстречу им бросился советский пограничный патруль, лежавшие в засаде китайцы открыли по нему огонь. Вызванное патрулем подкрепление вытеснило нарушителей за пределы советской территории, потеряв при этом около тридцати человек убитыми и ранеными. Еще более серьезное столкновение произошло в том же районе двумя неделями позже. Потери составили шестьдесят человек среди советских пограничников и несколько сотен у китайцев.
Замысел Мао отличался исключительной примитивностью. Если главным врагом Китая становился Советский Союз, то, следуя принципу «враг моего врага — это мой друг», Америка представляла собой потенциального союзника, пусть даже и ведущего жестокие и бессмысленные боевые действия против другого партнера КНР — Вьетнама.
Бой на Даманском положил начало длительным попыткам китайской стороны убедить недавно избранного президентом США Ричарда Никсона в том, что во внешней политике Пекина произошли коренные перемены. Ничего не подозревавший о намерениях Мао Кремль только усилил его позиции, стремясь склонить Китай к переговорам наращиванием своей военной мощи в регионе. На протяжении весны и лета 1969 года на советско-китайской границе вновь и вновь вспыхивали инциденты. Из Москвы доносились намеки на объединенные силы стран Варшавского Договора и возможность применения ядерного оружия. Тот же атомный шантаж США использовали во время Тайваньского кризиса в 1958 году. Кремль приступил к ускоренному и массированному усилению группировки своих войск в Монголии. Пекин ответил тридцатипроцентным увеличением военного бюджета. В августе в Пекине и других крупнейших городах страны началось осуществление масштабной программы гражданской обороны. Десятки миллионов людей отправились на рытье бомбоубежищ.
Выдержав значительную политическую паузу, Мао дал неохотное согласие на встречу Премьера Госсовета Чжоу Эньлая с Председателем Совета Министров СССР А. Косыгиным. Она состоялась в сентябре в Пекинском аэропорту — Председатель посчитал необходимым еще раз напомнить: варварам в Срединном Царстве дальше порога хода нет. Высоким договаривающимся сторонам удалось достичь взаимопонимания по вопросам сохранения статус-кво вдоль линии границы, продолжения переговоров по спорным участкам и избежания дальнейших вооруженных конфликтов.
Кризис миновал.
Однако он успел послужить прекрасным фоном для работы 9-го съезда партии. В демонстрациях протеста против действий «новых царей» приняли участие около четырехсот миллионов человек — половина населения страны. Громкая и устрашающая фразеология, расписывавшая угрозу «советского социал-империализма», гальванизировала энергию нации так же, как во времена Корейской войны подняла ее боевой дух широкая пропагандистская кампания против США.
Она же позволила Мао соединить с трудом сходившиеся концы. В середине октября по решению Политбюро Линь Бяо дал сигнал «красной тревоги», по которому около миллиона военнослужащих НОА стали отрабатывать «действия в условиях внезапного нападения с севера». Полным абсурдом назвать такие меры было нельзя. Несмотря на некоторое улучшение обстановки вдоль советско-китайской границы, Пекин только что завершил первое успешное подземное испытание ядерного устройства и опасался, что Москва поторопится нанести хирургически точный удар по китайским военным лабораториям. Вопрос о том, верил ли Председатель, как он будет уверять позже, в возможность ядерного удара по Пекину, остается открытым. Однако опасения эти дали ему предлог удалить из столицы не только ветеранов, но и, что было еще важнее, Лю Шаоци и Дэн Сяопина.
Дэна вывезли к жене, в Цзянси, где он жил под охраной в военной казарме и половину рабочего дня проводил в цехе ближайшего завода по ремонту тракторов.