— Биплан! Биплан 1926 года выпуска, грязно-желтого цвета, без габаритных огней, с вмятиной на правом крыле, немедленно остановитесь!
— А кто со мной разговаривает? — смело сказал офицер в микрофон.
— Военно-воздушные силы Бангладеш!!! — заревели в ответ. — Немедленно остановитесь, вы пересекли границу!
— Я что, на велосипеде еду? — не сдался офицер. — Самолеты в воздухе не останавливаются!
— А мне плевать, на чем ты! Ты и так почти стоишь, я тебя даже принудительно посадить не могу с такой скоростью! Но поперек курса больше стрелять не буду, учти, у меня итак последний снаряд остался. Слушай координаты аэродрома…
— Я не могу! — взмолился офицер. — У нас весь обзор говном заляпан! Я не могу сесть!
— А куда ж ты тогда летишь? — озадачилось радио.
— Так оно, наверно, высохнет и обвалится… — предположил офицер. Он был весь красный — ему было стыдно перед бангладешцами. — Ну, пока до Пекина долечу…
— Тьфу… — радио помолчало и потом брезгливо посоветовало: — Налево поворачивай. Так бы и сказал, что китаец. Тьфу.
Самолет проревел мимо нас последний раз и больше не вернулся. Офицер выключил радио и с достоинством сказал:
— Сам знаю, что налево, бандерлог хренов.
Потом он посмотрел на летчиков, и они вроде стали поворачивать налево, трудно было разобраться, у них ведь даже руля не было. Офицер тем временем залез в рюкзак Вана и стал прихлебывать из бутылочки. Я попросил, но он покачал головой:
— Только членам партии и кандидатам. Видишь, я даже летчиков не угощаю, хотя они тоже офицеры.
— Да, да! — сказали летчики.
— Вы летите, так и летите молча, — говорю. — Райфайзен, у меня к тебе есть три вопроса…
И тут самолет тряхнуло, как будто на колдобину налетели, и мотор замолчал. Офицер поперхнулся, закашлялся, я его по спине стал стучать и бутылку забрал, и пока он не отдышался, порядком успел выпить. Солдаты и летчики мне не мешали, они все перепугались и затихли, и даже Райфайзен и Саид притихли. А Филиппу все было трын-трава, молодец, я ему даже дал отхлебнуть, но он не успел, офицер отобрал бутылку обратно. Глотнул, и кричать:
— Доложите обстановку! Мы летим или нет?
— Мы почему-то не падаем, — сказали летчики. — Может, дверь открыть осторожно, посмотреть? Только самолет не раскачивайте, мало ли что там. Может, на скале какой застряли.
Один солдат подполз к двери и тихонько ее открыл. В самолет ударил яркий зеленый свет. Солдат повернул зеленую рожу и, прежде чем потерять сознание, сказал, глядя прямо на меня:
— Хана. Мы в Америке. Мама!
Все, конечно, немного остолбенели. Потом летчики один за другим решительно прошли по нам и вышли из самолета. Почти сразу один из них всунул обратно голову и сказал бесчувственному солдату:
— Ну и дурак же ты!
И опять исчез. Солдат тогда очнулся и снова из самолета выглянул. И тут его обхватила зеленая змея и вытащила наружу. И не успели мы ничего на это сказать, как змея вернулась и схватила за ногу другого солдата. Солдат заверещал и схватился за ящик, так она его с ящиком и вытащила. Райфайзен стал толкать офицера:
— Пистолет! Где твой пистолет?
Солдаты очнулись и схватились за автоматы, но змея и их вытащила, да вообще это было похоже не на змею, а на хобот какой-то или даже язык. Солдаты в него стреляли, пока язык их тащил, но язык не обращал внимания. Следующим самолет покинул Ван, это Саид его подтолкнул к языку, потом офицер, его мы уже вчетвером толкали, потом язык схватился за меня. За меня схватился и Райфайзен, но язык был сильнее нас, и даже сильнее нас с Филиппом и Саидом. Я хотел было его дверью прищемить, но не успел. Язык поднял меня в воздух и понес куда-то. Мне трудно было осмотреться, потому что на мне три человека висели, и я боялся, что порвусь, но я видел внизу какие-то большие ящики. В ящиках кто-то был, наверное, наши китайские товарищи. Потом язык неожиданно выпустил меня, и мы всей кучей свалились в такой же ящик.
Когда мы немного разобрались с запутавшимися ногами, тут же одна стенка ящика стала прозрачной, и через нее мы увидели двух каких-то здоровых зеленых кальмаров с четырьмя клешнями каждый или еще каких даров моря, с глазами, привязанными примерно к голове. Я сразу понял — марсиане, мне про них на сборочном пункте один студент рассказывал, когда допился до кошмаров.
— Привет, — говорю, — как дела на Марсе?
— На Марсе все по плану, — прогнусавил один. — А тебе-то что? Ты туда не попадешь. Там космозоопарк только в следующем цикле откроют. Так что давай по порядку: где зародилась ваша раса?
— Что за шутки? — спросил Саид. — Какие зоопарки? Я тебе морду сломаю за такие слова. Чумо. Открывай ящик, пока я сам не открыл!
— О, и вторая голова тоже разговаривает! Но, мне кажется, она смыслит не больше первой. Видимо, у нее запугивающая функция, — сказал второй кальмар и ткнул клешней в сторону Филиппа. — А ты что умеешь?
— Я умею быть, — завернул Филипп по своей привычке.
— Ух ты! — поразился первый кальмар. — Вот ведь какой организм! Это на пару докторских потянет, даже если одну только мимикрию рассматривать! Так, а ты?
— А я хочу вам сказать, — заговорил Райфайзен, протирая очки, — что вы нарываетесь на серьезные неприятности. Где зародилась наша раса — не ваше дело, мы не мешаем жить вам, вы не мешайте нам. Мы не претендуем на господство, но всегда сможем за себя постоять. Нужно ли говорить, что другие расы поняли это и оставили нас в покое? Ведь вы никогда еще не слышали о нас, четырехтелесных, не правда ли?
— Правда, — сказали кальмары хором. — Мы передадим твои слова в Центр, умная голова. Наше дело маленькое, а пока скажите, чем вас кормить.
Мы стали называть всякую еду — и шашлыки, и колбасы, и борщи, и салаты, и рыбу, и фрукты, и пшенную кашу, и белые вина, и молочные продукты, и дары моря, и газировки, и минералки, все подряд, и еще я заказал водки, а Филипп травы какой-то в салат. Кальмары слушали и нажимали на кнопки на каких-то штуках в щупальцах, а потом сказали:
— Ну что ж, ваш рацион в целом соответствует среднеземному. Так что кормить вас будем из нашей подшефной столовой, что в в/ч 26235. Сегодня там на ужин холодная перловка с рыбной кожей, хлеб-пластилин и чай с содой. Масло закончилось на старшем прапорщике Животинском, он сегодня ужинал на службе, жена прогнала. Скоро вернемся, четырехтелесный гуманоид, не скучай.
Они загукали, как будто развеселились, и поползли куда-то вбок.
— Ну, в общем, так, — сказал Райфайзен. — Что такое перловка, я не знаю, а все-таки оставаться здесь опасно. У этого ящика или клетки, стенки высокие, но если построим пирамиду — можем дотянуться.
— А мечеть нельзя построить? — вспомнил я.
— Отстань. Ты самый легкий, встанешь на плечи Саида и Филиппа, а я залезу на тебя. Выдержишь?
Стали мы акробатикой заниматься. Но сразу, но кое-как построили эту пирамиду, Райфайзен поставил колени мне на плечи и дотянулся до края ящика, перевалился наружу и спрыгнул вниз. Огляделся.
— Никого. Я сейчас похожу по сторонам, поищу, чем вас можно вытащить, а если придут инопланетяне, скажите, что я нуль-транспортировался на корабль-матку. Это их напугает. Я быстро. — Странно, голос его был слышен, как будто стенки никакой нет вовсе.
Пока Райфайзен бегал, нам действительно ужин принесли. Протянули тарелки, чашки и чайник прямо через прозрачную стену. Дрянь ужасная, но я привыкший, перекусил. Спросили кальмары и про Райфайзена, Филипп им сказал, что положено, кальмары прифигели даже.
— А что ему делать на корабле-матке? Там в этом цикле никого нет, одни роботы. А мы думали — умная голова. А он ужин пропускает. Как ваш вид выжил с такой мыслящей составляющей?