В одной из своих ранних статей Мао Цзэ-дун писал: «Мы должны впитывать все то, что может нам сегодня пригодиться. Однако со всем иностранным следует обращаться как с пищей, которая сначала разжевывается во рту, перерабатывается в желудке и кишечнике, смачивается слюной, желудочным и кишечным соком, а затем разделяется на отбросы, которые устраняются, и экстракт, который усваивается; только тогда пища становится полезной для нашего организма. Подобно этому нам не следует проглатывать все иностранное целиком, без разбора»[3].
Оставим на совести автора «физиологические» сравнения. Возьмем суть дела: что Мао позаимствовал у марксизма, а что отверг?
Менее всего его интересовала теоретическая база марксизма — диалектический материализм. Мы не найдем у Мао Цзэ-дуна никаких мало-мальски серьезных попыток не только разработки, но и популярного изложения проблем философии естествознания, теории познания, логики и т. п. Это относится и к теоретическим основам марксовой политической экономии. Мао Цзэ-дун никогда даже не задавался целью с фактами и цифрами в руках проанализировать современный капитализм или развитие капитализма в самом Китае. Экономика и экономический анализ всегда составляли «белое пятно» у Мао и мао-истов. Теорию классовой борьбы и революции они и не пытались связать с экономическими законами общественного развития. Пренебрежение подлинной теорией, т. е. глубинным знанием действительности, неизбежно вело руководителей КПК к крайне упрощенным, схематичным и вульгаризаторским представлениям о проблемах современного мира.
Что касается исторического материализма, то в произведениях Мао Цзэ-дуна мы находим, как правило, две-три излюбленные темы: вопрос о роли практики как критерия истины, вопрос о противоречиях в общественной жизни и некоторые другие, которые толкуются поразительно однобоко.
Теория строительства социализма в Китае также всегда рассматривалась Мао Цзэ-дуном умозрительно, без какого-либо анализа экономической структуры китайского общества. Из его работ не видно, что он вполне отдает себе отчет в существовании объективных законов перехода от капитализма к социализму. Напротив, он уповает на волевые, насильственные, административные методы преобразования общества. Это, разумеется, отражалось и на характеристике самих идеалов социализма, которые выводятся не из потребностей высокоразвитого общественного производства, не из классовых интересов наиболее передовой социальной силы — пролетариата, а из представлений, состоящих из мешанины самых различных, подчас противоречивых взглядов.
Конечно, мы находим в его работах и правильные идеи. Пока Мао Цзэ-дун не претендовал на роль «ведущего теоретика» в освободительном движении, он охотно заимствовал не только отдельные мысли, но и целые обширные высказывания из трудов классиков марксизма-ленинизма. И тем не менее все его работы, в том числе ранние, показывают, что он никогда прочно не стоял на почве марксизма, а в последние годы стал все более открыто рвать с научной теорией. Это в особенности относится к тем вопросам, которые Мао пытался разрабатывать самостоятельно, применительно к условиям Китая.
Мао Цзэ-дун широко использует в своих построениях открыто враждебные марксизму-ленинизму течения. В пору, когда формировались его взгляды, в Китае имели большое распространение различного рода анархистские теории. Они оказали на Мао весьма существенное влияние, как это явствует из прежних и нынешних его работ. Затем надо указать и на такой источник, как троцкизм, откуда маоисты постоянно черпают антиленинские идеи в борьбе против КПСС и других коммунистических партий. Когда читаешь о «победе над империализмом путем развертывания гражданской войны в мировом масштабе», о «скачках», о «военизации труда» при переходе к социализму, о «буржуазном перерождении СССР» и т. п., нетрудно узнать троцкизм в самом неприкрытом виде.
Сопоставления многих высказываний Мао Цзэ-дуна с идеями и установками эсеров, вероятно, могли бы дать немалую пищу для размышлений о мелкобуржуазных корнях маоизма. Вспомните, например, такие характерные для эсеров теории о «героях и толпе», о главенствующей роли крестьянства в народной культуре и революционном движении или их примитивные рассуждения о капитализме, непонимание роли пролетариата как решающей революционной силы и многие другие. Конечно, в этом, как и в иных случаях, речь не идет о каких-то прямых заимствованиях. Речь идет о том, что социальная природа маоизма близка к природе тех или иных мелкобуржуазных течений, которые действовали в освободительном движении в разные периоды его развития.