Анару взревел от ярости, но Моана, размахнувшись, бросил дробовик в окно, выбив оба стекла в новомодном стеклопакете и оружие улетело во двор.
Анару был уже возле него, удар его палицы шел четко Моане по голове, Моана ответил таким же ударом, на скорость, кто быстрее, или оба, или его, или он, плевать, вой, стоявший в квартире, принадлежать людским глоткам попросту не мог, удар, удар, рука под руку, оба успели поставить блок под кисть противника с палицей и теперь хрипели от напряжения, стараясь расцепить руки и ударить снова. Моана вдруг резко прильнул к груди Анару, опуская руки — и его тяжелые кулаки ударили Анару по почкам. Повторить за Моаной его подвиг Анару уже не успел, да и не смог бы — его почки были разбиты всмятку, а затем последовал удар головой, который Моана нанес тому в грудь, не достав до лица — Анару отлетел назад, Моана шагнул к нему, на ходу занося палицу, но жизни в южанине было еще достаточно для того, чтобы ударить палицей воина с северного берега. Удар шел в голову. Акульи зубы мигнули нежно-желтым тоном, почему-то замеченные Моаной каким-то краем того, что некогда было его сознанием, и он понял, что это смерть. Но умереть он права не имел, блокировать же толком, или уйти с линии удара не успевал, его тело все еще двигалось по инерции движения, когда он кинулся на Анару.
Моана просто подставил руку под удар палицы, не думая, что будет, это не было поступком человека, так как с рукой он в тот миг мог смело проститься, палица должна была просто разнести его кости в пыль, после чего была бы гарантированная ампутация, но ему повезло — акульи зубы лишь вспороли кожу, а в тот же миг нефритовая палица Моаны с хрустом ударила Крышку в левую стороны головы, выше уха, проломив череп и до середины войдя в мозг. Моана вырвал палицу. Все.
То ли из-за того, что сила удара была направлена «в точку», то ли потому, что какая-то дикая судорога свело огромное тело маори, но тот не упал. А так и умер, стоя, пока из раны в голове, под огромным давлением бил фонтан крови вместе с остатками жизни. Глаза его, под гневно сведенным бровями, смотревшие на Моану, умерли. Кровь перестал бить и только тихо лилась. Воин маори умер стоя.
Моана, не обтирая палицы, присел на кровать, свернул самокрутку и закурил, глядя на стоявший перед ним труп. Он не наслаждался зрелищем, он просто ждал, когда бешенство маори оставит его, прежде чем выйти на улицу. В таком состоянии, он не осознавая, чувствовал это, он был опасен и вполне способен убить любого, кто просто попался бы ему на лестнице или на выходе.
Табак успокаивал маори, усталость навалилась на его мощное тело, плечи чуть поникли, а взгляд стал прежним, спокойным, уверенным. Он докурил самокрутку, щелчком выкинул ее во все то же окно, нынче служившее не то дверью, не то мусоропроводом, и подошел к Анару — убедился, что тот мертв, не оттирая крови с палицы, сунул ее в огромный внутренний карман своего тяжелого кожаного жилета, обмотал кровоточащие раны на руке найденным в ванной комнате бинтом, предварительно обильно залив голое мясо йодом, а затем вышел из квартиры, второй раз переступив через тело убитого им любовника Крышки.
Мозг его заработал. Первая мысль, которая имела четкую форма, была следующая: «Видимо, у Анару не было папы, чтобы объяснить, что в мире нет силы, способной остановить маори, который решил убить».
Вторая всплыла вообще ни с того, ни с сего, Моана не удивился, он понимал, что мозг сейчас просто приходит в норму и способен выдать и не такое: «Вот если бы такой бой попал в «клетку». В большую».
Маори медленно вышел из дома, начиная ощущать свое тело, которое, как он знал, скоро даст о себе знать болью, упал в «Шевроле» и медленно уехал.
Глава тринадцатая Как ушел Джекки
Моана не был христианином, но жил по вечному принципу: «Не судите, да не судимы будете». Это к вопросу о том мужике, что он застал в квартире Анару. Но и тут он ошибся. Убитый им мужик не был любовником Анару, а был его родственником, проживая в той же квартире, в соседней комнате, дверь в которую Моана выбил, разыскивая Крышку. Впрочем, это уже не имело значения.
К причалу он добрался без приключений, так как уже полностью владел собой. Навстречу ему попалась две полицейские машины, судя по всему, спешившие туда, откуда он теперь неторопливо катил на причал.
Заноза не рискнул подняться на яхту Моаны и сидел на причале рядом с ней. Завидев «шевроле», он вскочил и радостно замахал руками. Моана остановил машину и пошел к парню.
— Заноза, я помял твою тачку, вот тебе за нее, — он протянул Занозе двести киви, но тот убрал руки в карманы и отрицательно покачал головой.
— Моана, она вся не стоит двести, — деланно усмехнулся он, но маори прекрасно понимал, что дело тут не в старости тачки.
— Не зли меня, парень, бери бабло и вали отсюда. А лучше всего пусти ее под пресс, мало ли, что. На вот тебе еще сотню.
— Моана, мужик, я не возьму твои киви. Тачка эта мне досталась даром, ржавела во дворе, хозяин просто мне ее отдал, а я починил, — Заноза не врал, руки у него были золотые.
— Парень, просто бери деньги, — Моана свел брови, — тачку выкинь или сожги, а на киви купи себе или матери, или братьям с сестрами, что в голову придет. Я ухожу, считай, что это просто в подарок. Да. Следи за малым, пусть не живет на улице, он пацан неглупый, ты тоже, но он будет поумнее. Стать бандитом — не самая лучшая мысль и не лучшая цель. Отцу деньги не отдавай, белый мудак их просто пропьет, — с этими словами Моана, как-то раз ткнувший белого мудака лицом в гравий, когда тот, напившись до розовых слонов, выволок на улицу жену и принялся ее бить, просто сунул деньги Занозе за пазуху.
— Подарок возьму, — решился парень, но погрустнел, — а ты надолго уходишь, Моана?
— Навсегда. Сразу после похорон Джекки, завтра, — ответил Моана.
— Думаешь, малой умнее меня? — Заноза был задет.
— Думаю. Тебе же неймется стать «Стальной крысой».
— А кем еще тут можно стать, чтобы получать киви? — С некоторым вызовом, в котором слышалось и некоторая растерянность, спросил парень.
— У тебя правильные руки. Убитую тачку, на которой я сегодня летал, ты сделал лучше, чем она была с конвейера. Глупый вопрос, мальчик. Нет механика, что не взял бы тебя подмастерьем, на этих улицах. Особенно зная, с кем ты вожжался. К белым не ходи. А там — сам решай. Копи деньги, сходи на курсы, открой маленькую мастерскую — но это было бы слишком для тебя разумно. Так что следи за малым. Прощай, — Моана протянул парню руку, тот крепко ее пожал, ни говоря ни слова. Моана тяжело пошел на борт.