— Хорошо, — наконец сказал Стэф. — По рукам!
Они чокнулись рюмками: Стэф твердо и уверенно, Apec ошалело.
— Я куплю у тебя все перечисленное. А ты расскажешь мне, где нашел флягу.
И далась ему эта фляга! Понятно, что вещица на удивление хорошо сохранилась. Понятно, что таким трофеем не грех похвастаться перед друзьями. Но платить полторы тысячи баксов за инфу о том, где ее нашли?
— Не расскажу. — Apec осушил рюмку. В голове шумело и перекатывалось. То ли кровь, то ли крафтовый самогон.
— Почему? — Стэф выпил свой самогон, сунул в рот огурчик. — Разве мы не договорились? — Его голос по-прежнему звучал ровно, но Аресу все же почудился звон металла.
— Мы договорились, что я предоставлю тебе информацию. И я не отказываюсь от своих слов. Но я не расскажу тебе, а покажу!
— Покажешь? — Кажется, ему удалось-таки удивить этого невозмутимого и непрошибаемого мужика.
— Там такое место… Описывать его бессмысленно, все равно не найдешь.
— Координаты?
— Да не доберешься ты туда по координатам! Это охрененная глухомань!
— Насколько охрененная?
— Болота и топи, люди дремучие, комары огромные. Вот насколько охрененная!
— И ты готов сопроводить меня в эту болотную глухомань?
— За умеренную плату. — Apec затаил дыхание. Он пошел ва-банк. Теперь точно или пан, или пропал! Сейчас Стэф пошлет его к такой-то матери и конец всем планам!
— Насколько умеренную? — Стэф не послал. Он снова явно что-то просчитывал в уме.
— Я работаю на кладбище. — Apec начал издалека.
— Все профессии важны. — Стэф кивнул.
— Копаю могилы в свободное от учебы и хобби время. Хобби мое, как ты заметил, бабла приносит не особо много.
— Уже принесло полторы тысячи долларов. — Стэф задумался и добавил: — И еще пятьдесят за флягу.
— А работа на кладбище приносит мне пятьсот в месяц плюс чаевые.
— Чаевые? — Кажется, Аресу снова удалось его удивить.
— Ну, крест на могилке поправить, веночки разложить по фэн-шую. Еще кое-что по мелочи.
— И сколько у тебя выходит с чаевыми?
— Семьсот, — признался Apec. — Максимум.
— То есть, за семьсот баксов ты согласен сопроводить меня в болотную глухомань?
— Дорожные расходы за твой счет.
— Договорились. — Стэф огладил свою бородень. Жест этот сделал его похожим на попа. Apec едва удержался от улыбки. — Выезжаем завтра утром.
— То есть? — Вот и пришла пора Ареса удивляться.
— Завтра в пять утра я буду у тебя. Назови свой адрес.
— И ты не хочешь спросить, как далеко нам нужно ехать?
— По пути разберемся.
Стэф вытащил из кармана бумажник, отсчитал деньги, придвинул к Аресу.
— Здесь две с половиной тысячи. Триста — компенсация морального вреда.
— Нет у меня никакого вреда, — пробормотал Apec, засовывая баксы во внутренний карман джинсовки. — Завтра в пять буду как штык!
Глава 5
Из дремы Стешу выдернул стук в дверь. Она вскинулась, затрясла головой, пытаясь понять, где она и что происходит, пытаясь вернуть сознанию хоть какую-то ясность. Стук повторился. Стеша посмотрела на настенные часы. Четверть шестого. Можно считать это время рассветным?
Она встала из-за стола, прокралась в сени, замерла у двери, прислушалась. С той стороны больше не доносилось ни звука, и Стеше начало казаться, что ей все приснилось. Она уже собиралась отойти от двери, когда услышала слабый стон.
— Бабушка? — Стеша прижалась ухом к двери. — Бабушка, это вы?
— Открой, — послышалось с той стороны.
Голос был такой, что не понять, баба Марфа это или кто-то из тех, других. Стеша затаила дыхание.
— Это я. Открывай, Стэфа!
Голос сделался чуть громче, а интонация, с которой произнесли ее имя, не оставляла никаких сомнений. Да и Стэфой ее звала только баба Марфа. Родители и Катюша всегда называли ее Стешей, а преподаватели в мединституте — полным именем. Стефания. Но сейчас это было совершенно не важно! Дрожащими руками, стараясь не коснуться висящего на двери черепа, Стеша отодвинула засов и приоткрыла дверь.
Баба Марфа сидела на крыльце, привалившись спиной к стене. От нее пахло гарью, а от полушубка поднимались струйки дыма, как от того страшного существа… Стеша вздрогнула, попыталась закрыть дверь.
— Это я, Стэфа! — сказала баба Марфа ворчливо. — Не бойся, уже утро.
Стеша боялась, но не за себя, а за Катюшу. Не могла она рисковать жизнью сестры. Но и бросить старого человека на морозе она тоже не могла.