– Я не ем. Но ты утверждаешь, что под маской у тебя есть лицо, значит, должен быть и рот, – поддеваю его я.
Морок усмехается, но корзинку принимает.
– Ты снимешь маску? – Я придаю голосу как можно больше равнодушия, готовя себе спальное место поближе к костру.
– Ещё никто не видел, как я снимаю маску. Не боишься умереть?
– Ты сам сказал, что защитишь меня. – Я с сомнением перевожу на него взгляд.
– Именно поэтому маску при тебе я снимать не буду.
Я только киваю и не настаиваю. Он и так относится ко мне хорошо. Возможно, лучше, чем я или любая другая Мара заслуживаем, после того как с пренебрежением отвернулись от своих так называемых братьев. Если бы я знала… если бы Мары и Мороки продолжали существовать вместе, то, я уверена, в тот день мы бы одержали победу. Мои сёстры бы не погибли, а я своими руками придушила бы принца.
С этими мыслями, кутаясь в свой плащ, я заворачиваюсь в покрывало. Специально ложусь спиной к костру и к Мороку, давая ему время спокойно поесть. Хотя даже если бы я решила подглядеть, то не смогла бы: едва я принимаю удобное положение и расслабляюсь, как тут же проваливаюсь в сон.
Мы проводим в пути ещё день и одну ночь и прибываем к линии пограничного леса точно через два часа после рассвета.
– Богиня… Что здесь произошло? – ошарашенно выдыхаю я, поднимая взгляд на стену леса.
– Война, – просто отвечает Морок, натягивая поводья, заставляя своего Сахарка остановиться рядом со мной.
Лес совсем не такой, каким я его помню. Тот был хвойным и таинственным, с прохладным туманом по утрам, что стелился по земле. Тот лес был глубокого зелёного цвета почти круглый год, только зимой он покрывался белым снегом, по которому мы любили ходить с сёстрами, довольно часто встречая жителей соседних деревень из Серата и Аракена, которые собирали в лесу ягоды калины или боярышника. Зимой красные ягоды особенно выделялись на фоне белоснежной чистоты.
Этот же лес похож на место трагедии, по которому стремительно разнёсся страшный пожар. Больше половины елей и сосен искорёжено, стволы почернели или приобрели серый оттенок. Но деревья не надломились, а стойко продолжают стоять, охраняя свою территорию. Они стали такими высокими, что мне приходится задирать голову, а растут так плотно, что на расстоянии десяти метров вглубь я уже с трудом могу что-то увидеть. Земля под ногами усыпана покрывалом из старых иголок и потемневших шишек. В этот лес не хочется заходить, но другого выбора у нас нет. Я знаю, в какой стороне можно найти вереск и боярышник, поэтому рассчитываю, что на всё уйдёт пара часов. Уверена, и Морок хочет войти и выйти без встречи с лишними проблемами.
Я смотрю направо, потом налево. Полоса леса идёт почти неестественно ровной линией, которой не видно конца ни в одну, ни в другую сторону, недаром лес назвали Бесконечным.
– Насколько там опасно? – спрашиваю я, слезая с лошади.
Вьюга упирается, топает копытами и раздражённо мотает головой, не желая подходить ближе к деревьям. Я решаю не мучить животное и отвести его к нескольким одиноким берёзам, что голыми стоят в отдалении от полосы леса. Сахарок Морока ведёт себя ничуть не лучше, и мой спутник берёт коня под уздцы и ведёт следом.
– Опасно. Но проблема не только в нечисти. Там могут оказаться солдаты Серата.
– Тогда будем надеяться, что нечисть встретит именно их, – равнодушно отвечаю я.
– Ты всегда была такой злой или смерть тебя так скрасила? – хмыкает мужчина.
– Не могу понять, меня пугает твоё чувство юмора или удивляет, что ты вообще способен шутить, – отвечаю я ему в тон.
– Если ты считаешь это чувством юмора, то ты ещё не видела, как я забавы ради выдавливаю людям глаза и топлю котят.
Замечая ужас с каплей отвращения на моём лице, Морок вновь смеётся тем же жутким смехом со дна колодца.
– Подобные слова больше соответствуют моему образу, Мара? – насмешливо добавляет он, когда я отворачиваюсь, чтобы привязать лошадь к дереву.
Мне немного стыдно, что ненадолго я поверила его словам, восприняв их всерьёз. Пора перестать думать о нём как о чудовище. Внезапно Морок протягивает мне средний меч и два длинных кинжала.
– Разве Даниил разрешил давать мне оружие?
– Ты всё ещё думаешь, что этот мальчишка – мой хозяин, который смеет мне приказывать? – Его тон сочится иронией.