Улыбаясь, я принимаю оружие и закрепляю его на поясных ремнях. Морок вешает себе за спину тяжёлый меч, а длинный кинжал закрепляет на бедре. Вспомнив истории о слугах Тени, я с интересом разглядываю его меч. С виду достаточно простой прямой клинок в потрёпанных чёрных ножнах. Кожаная оплётка тоже поизносилась, и теперь у неё скорее тёмно-серый оттенок, чем чёрный. Даже навершие рукояти простое. Однако, по рассказам, у Мороков особенное оружие, которое они передают из поколения в поколение. Их мечи покрыты серебром, что отлично помогает против призраков и других тварей. Письмена, нанесённые на лезвия, делают их способными не просто убивать, но сразу резать нити жизни, потому что, в отличие от нас, Мороки эти нити не видят, хотя и знают, где они находятся.
Мы двигаемся в сторону леса, и я на пару шагов отстаю от своего спутника, пристальнее рассматривая его плащ, раньше казавшийся мне просто поношенной накидкой. Замечая что-то странное в этой материи, я, не задумываясь, тяну руку, чтобы её коснуться.
– Я слышал истории, что вначале ты в одиночку пришла к дворцу Ласнецовых, готовая добраться до принца и умереть. Ты знала, что идёшь на смерть. Это правда? – Мрачный голос из-под маски заставляет меня вздрогнуть и опомниться, я быстро отдёргиваю руку, пока он ничего не заметил.
– О да! Я была готова схватить Ариана за светлые волосы и разбить его голову об его же трон.
Морок резко тормозит на полпути и поворачивается ко мне:
– Что ты сказала?
– Сказала, что сама бы выдавила мерзавцу глаза и выдрала бы его светлые патлы, слушая, как он кричит. Но раз я не могу добраться до Ариана, то оборву род Ласнецовых. К счастью, Северин – последний, и много времени это не займёт.
В этот раз Морок ничего не отвечает, и мы ступаем под тень деревьев, пересекая линию леса. Мы договорились в лесу говорить как можно меньше, чтобы не привлекать внимание того, что теперь живёт под этим покрывалом из пожухлых листьев, мха и старых иголок. Так как я знаю, где растёт то, что мы ищем, мужчина молча следует за мной по пятам. Несмотря на его вес и броню, Морок идёт так тихо, что я часто нервно оборачиваюсь, проверяя, рядом ли он.
Мне здесь не нравится. Всё внутри напряжённо сжимается от неестественной тишины и отсутствия какого-то привычного запаха, свойственного лесу. Раньше здесь пахло свежестью, а теперь, шумно втягивая носом воздух, я чувствую скорее плесень и старость, хотя чем дальше мы углубляемся, тем реже встречаются искорёженные деревья. В глубине лес более живой, тёмно-зелёный, но мрачный и заросший, будто одичал настолько, что хочет сам себя оградить от любого человека, что пожелает сюда сунуться. Спустя полчаса мы входим в не тронутую огнём часть леса, но ветки закрывают большинство солнечных лучей, оставляя нас в неестественном сумраке. Здесь намного теплее, чем на открытом пространстве. И только преодолев эту заросшую часть, мы попадаем в сосновый бор, где идти становится легче, а между деревьями расстояние больше и местность кажется просторнее.
Первым мы находим вереск. К моему удивлению, нам встречается небольшая поляна, покрытая невысокими кустами с лавандовыми цветами. Здесь его достаточно, чтобы хватило на все мои нужды. Я подбираю мантию и опускаюсь на колени, намереваясь собрать нужное количество, а Морок молча ставит рядом со мной небольшую сумку, куда я могу сложить растения, и оглядывается вокруг. В спокойной тишине я слышу, как несколько раз ухает сова. Кинжалом срезаю больше, чем мне надо, но лучше иметь про запас. Неизвестно, сколько отвара понадобится Николаю.
На поиски боярышника уходит больше времени. Мы натыкаемся на него только через час. То место, к которому я шла изначально, больше не существует – осталась лишь пара кустов с красными ягодами. Я собираю, что есть, в специальную корзину, но этого недостаточно, и веду Морока дальше в глубь леса. К счастью, мы быстро находим четыре небольших дерева и несколько кустов. Чтобы ускориться, Морок помогает мне собирать ягоды. Я тихо смеюсь, когда он, вначале не рассчитав силы, случайно давит их в руке и ругается оттого, что сок течёт по чёрным перчаткам. Он продолжает тихо ругаться, стряхивая жидкость и ошмётки ягод, но это вызывает у меня новые приступы веселья.
– Прекрати смеяться. Это не смешно, – ворчит он.
– Ещё как смешно, – не сдерживаюсь я. – Мой смех тебя обижает?
– Нет, он мне нравится.
Хихиканье застревает у меня в горле, и я начинаю кашлять. Морок как ни в чём не бывало вытирает руку о мох и продолжает собирать ягоды, пока я смотрю на него. Может, если попросить, он поможет мне сбежать? Может, прямо сейчас?