– Тебе помочь, маленькая Мара?
– Спасибо, но я лучше сама, – сквозь зубы цежу я, резко вырывая последние два когтя. – Ты теперь мне и прозвища даёшь?
– Ты же самая младшая из Мар.
Я нащупываю нити жизни у позвоночника мертвеца, от чьей руки, наконец, избавилась, и, схватив в кулак, вытаскиваю наружу. Морок молча следит, как я натягиваю и перерезаю нити его кинжалом, который вытащила из головы упыря.
– Вообще-то моя сестра самая младшая, – поправляю я.
Морок ничего не отвечает, а я поднимаюсь на ноги, благодарно опираясь на предложенную руку, и оглядываю слугу Тени. На нём ни царапины, он сработал так чисто, что на его плащ или броню не попало и капли крови, только на перчатки. Гордость не позволяет мне обернуться и посмотреть, скольких он уложил, раз так долго не замечал, что к нам подобрались со спины.
– Эй! – Я дёргаюсь, когда он с треском отрывает кусок от подола моего алого плаща и начинает заматывать мою раненую руку.
– Если занесёшь заразу – заживать будет дольше и болеть будет сильнее.
– Это новый плащ, не мог оторвать от своего? Он всё равно поношенный.
Морок хмыкает.
– От моего плаща невозможно что-то оторвать. Он продолжение маски, чтобы мы могли скрывать не только свои лица, но и волосы и тела, если надо.
Я забываю о боли, заинтересованно приглядываясь к материи.
– Это тени, просто очень плотные, сшитые как ткань. Можешь потрогать.
С недоверием и долей страха я протягиваю руку, но сразу отдёргиваю, когда пальцы касаются чего-то невообразимо мягкого, больше похожего на густой туман. Пальцы не провалились в тени, но материя прогнулась, почти невесомая, но имеющая форму и плотность. Я прижимаю руку к груди, не смея коснуться теней ещё раз.
– Почему тогда он выглядит таким потрёпанным? – недоумеваю я.
– Не все тени чёрные.
– У всех Мороков разные маски. Правда, что их делают специально для каждого?
– Да. Маска отражает то, что прячется под ней.
Его ответ остаётся мне непонятен, но я перестаю спрашивать, вспомнив, что мы ещё в лесу, а встречаться с новой нечистью у меня нет желания. Её и правда тут много. Морок помогает мне собрать мои кинжалы, потом берёт сумку и корзинку, и мы продолжаем двигаться вперёд, к границе леса. Больше я не расслабляюсь, а баюкаю свою ноющую от боли руку и вслушиваюсь в посторонние звуки.
Я непроизвольно выдыхаю и начинаю улыбаться, когда нам удаётся покинуть лес без новых приключений. Мы укладываем всё собранное по седельным сумкам, отвязываем лошадей и решаем передохнуть где-нибудь подальше. Ни мне, ни Мороку не хочется задерживаться рядом с лесом, из которого в любой момент могут вылезти новые твари.
На обратном пути в Ярат, оба уставшие, мы говорим мало. В первую ночь я уснула, стоило мне лишь прилечь, а проснулась на рассвете оттого, что меня тряс Морок, предлагая ехать дальше. Весь следующий день и ночь прошли почти так же, и только в последнее наше совместное утро я не спешу возвращаться во дворец. К моей радости, Морок меня не торопит, если я пускаю Вьюгу спокойным шагом, не задаёт вопросов и просто подстраивается.
– Ты в самом начале спрашивала меня про Рахмановых. Останешься ли ты с ними, после того как поможешь Николаю? – спрашивает Морок, вероятно пытаясь развеять напряжённую тишину, когда до столицы остаются считаные минуты.
– Не знаю. Может, они прикажут тебе меня упокоить, когда я не справлюсь, – равнодушно пожимаю я плечами. – А если честно, я мало о них знаю. Тебе есть что рассказать?
– Я тоже знаю немного. Только то, что Дмитрий был хорошим королём, но теперь он слишком стар. Его старший сын – Николай, рождён от первой жены и, говорят, очень похож характером на отца. Простой люд возлагает надежды, что старший принц восстановит мир между двумя странами, закончит то, что не удалось его отцу, и вычистит Бесконечный лес, который ты видела, от нечисти.
– Николай и Даниил не родные братья? – уточняю я.
– Единокровные по отцу. Матери у них разные.
Я вспоминаю, что внешне Николай и правда отличается от Елены и Даниила.
– В какой-то момент появился слух, что близнецов зачала фаворитка Дмитрия, когда его жена была ещё жива. Правда, вскоре королева умерла. И до сих пор никто не установил: умерла она своей смертью или её убила та фаворитка, которая пожелала, чтобы её дети не родились бастардами. И так король женился во второй раз.
Я киваю, слушая рассказ, и поправляю повязку на раненой руке. Раны постепенно затягиваются, но пальцы пока слушаются плохо, а вести лошадь левой рукой не очень удобно.
– Но потом, спустя пять лет, мать Даниила и Елены, которая к тому моменту уже была королевой, тоже умерла. Лихорадка.