– У этой причины, случайно, не карие глаза и приятный смех?
Аарон опять не доносит ложку до рта и с недоумением поднимает на меня взгляд. Глаза бегают по моему лицу, вижу, как он усиленно пытается понять, о ком я говорю. Ему требуется около десяти секунд, прежде чем осознание появляется в его глазах. Парень медленно опускает ложку в почти пустую миску.
– Что скажешь, если у этой причины милый смех и светло-голубые, почти прозрачные глаза? – Уголки его губ дёргаются вверх.
– Скажу, что это бред.
– Вот и на твоё предположение я отвечу тем же. Но мне приятно.
Он так быстро доедает кашу, запивая её чаем, что я успеваю задать следующий вопрос, только когда он уже встаёт на ноги:
– Что приятно?
– Твоя маленькая, но ревность.
– Я не… – возмущённо начинаю я.
– Шшш! – Он прикладывает палец к губам, и я замолкаю, напряжённо оборачиваясь и прислушиваясь к слабому шуму, доносящемуся из коридора.
Где-то во дворце слуги и стражи занимаются своими делами, ничего необычного, и когда я снова поворачиваюсь к Аарону, он хитро улыбается тому, что ему так легко удалось перевести тему и сбить меня с толку.
Одним завтраком всё не ограничивается. Аарон таскает меня с собой повсюду следующие три дня. Я составляю ему компанию за завтраком и ужином. В обед я проверяю Николая, а мой охранник проводит время с принцем и принцессой. Временами я смотрю, как Аарон и Даниил тренируются. Кроме того, Аарон проводит мне подробную экскурсию по всему дворцу. Он показывает длинную галерею семейных портретов Рахмановых, где к середине я уже устаю смотреть на похожих друг на друга родственников. У большинства либо голубые, либо карие глаза, волосы от очень светлых до русых, за редким исключением в виде каштановых. Немало родственников Даниила имели такие же аккуратные черты лица, как и они с сестрой. Потом мне становится скучно, и Аарон показывает сады. Сейчас, на пороге зимы, без яркой зелени и цветов, они выглядят совсем скудно, а фонтаны и вовсе молчат, высушенные.
Иногда я сбегаю от своего охранника, сворачивая в один из многочисленных коридоров, пока он идёт впереди, увлечённый собственным рассказом. Но каждый раз Аарон достаточно быстро меня находит, ориентируясь во дворце, как у себя дома. А если даже от компании Аарона мне ближе к вечеру удаётся отдохнуть, то эстафету сразу принимает Даниил, принося подарки или продолжая свои уже ставшие привычными ухаживания.
На четвёртый день Аарон вновь с лёгкостью находит меня в библиотеке, где я скрываюсь от него среди многочисленных полок. В тот момент я сижу за одним из длинных столов, медленно листая книгу с легендами о Марах, которую нашла на полке. От книги пахнет старостью и пылью, страницы пожелтели, хотя алый оттенок краски на иллюстрациях, где изобразили Мар в плащах, остаётся всё таким же насыщенным. Заметив красный корешок с выведенным на нём золотыми буквами названием, я вначале прошла мимо, не желая вспоминать о своём конце, но, сделав всего пять шагов, замедлилась и, ненадолго замявшись, вернулась за книгой. Мне стало интересно, что такого Даниил нашёл в историях о нас. Что писали о моих сёстрах? Как свидетели рассказали потомкам историю о моей сестре и предательстве принца Серата? Но начала я с самых первых страниц, пытаясь найти что-то о связи между Марами и Мороками. Есть ли здесь какие-то упоминания о том, как Морана связана с Тенью? Хотя эта книга больше напоминает собрание легенд или сказок, чем подборку реальных фактов.
– Вот ты где! – Аарон садится напротив меня. – Нашла что-нибудь интересное?
А когда я ничего не отвечаю, продолжая аккуратно листать книгу, лежащую передо мной, парень наклоняется через стол, пытаясь прочитать текст.
– Ах! Книга о Марах. Та, что так любит Даниил. Уверен, он каждую историю наизусть знает. А я почти не читал.
– Почему? – Я поднимаю на него взгляд.
– Хм… ты права. Давай посмотрим, что написали о тебе! – Расплываясь в улыбке, он резко дёргает книгу на себя. Я пытаюсь схватить её, но не успеваю и вою, когда слишком сильно бью ранеными руками по столу, где ещё секунду назад лежал алый том.
– Аккуратнее, дорогая Агата, – тянет Аарон с притворным беспокойством, подражая Даниилу, в ответ на что получает от меня витиеватое ругательство, но его улыбка становится лишь шире.